Путч… и в нем читалось Пиночет. Ну, вы помните: бессудные расстрелы, диктатура, страшный стадион. Набираешь в интернете «путч», и поисковик выдает исключительно отсылки к августу. Этот месяц 91-го и путч стали синонимами. Наверное, другого определения уже не найти.
Путч не мог не произойти. Его призывали многие кликуши, начиная с Шеварднадзе, то и дело заявлявшего о скором наступлении диктатуры.

Он не мог не произойти, потому что линия разделения большой страны окончательно взяла верх. Особенно в день референдума о сохранении Союза. Тогда речь шла не о сохранении прежнего, а какого-нибудь, но какого – пока не известно, формулу обещали придумать. Параллельно в РСФСР прошел референдум за введение поста президента. 91-ый – звездный год Ельцина – человека с молотком, который тогда проявил все свои авантюрные таланты и разрушительную энергию. Он был на танке.

Путч не мог не произойти, потому что новые российские власти во всю вытесняли партийные и союзные. Горбачев, совмещавший пост генсека и президента, потерял надежду и лишь делал ставку на интриги. Он сдулся многим раньше. Хотя, возможно, ничего и не представлял, кроме бессмысленных речей.

Если бы не было путча, то было бы совсем странно. Получалось бы, что сверхдержава сдалась без боя. А так она выстрелила себе в висок, пистолет услужливо поднесли и вложили в руку.
Те самые путчисты и опять же неблагозвучное ГКЧП – с самого начала команда обреченных и приговоренных. Так гордое имя СССР обернули в лохмотья бродяги, присвоили клички и повели по главным улицам страны под всеобщее улюлюканье. Мол, смотрите на истинную сущность, а все остальное была пропаганда и ложь!..

Путч не мог не случиться и не мог победить. За ним могло быть только худшее. Пугали призраками гражданской войны. Но под занавес года в беловежской пуще сообразили на троих, вскоре был спущен красный флаг. Казалось, что все пошло по наилучшему сценарию: путч обрел умиротворение в пуще, а СССР через «звериный» и бессильный оскал ГКЧП обернулся трехбуквенным СНГ. Но все только начиналось.

Сразу после тех самых тревожных дней августа много говорили о большой социальной базе у сил, стремящихся к возврату, возникали суждения и о необходимости репрессивных мер. Вроде как не качнулись в эту сторону. Но уже в следующем году все было иначе. 23 февраля 1992 года новые демократические власти предельно жестко разогнали демонстрацию. Досталось старикам, ветеранам. Больше с ними не считались. Красно-коричневые…, что с них взять?!
В октябре пролилась кровь, много крови. В столице развернулась гражданская брань с танковыми залпами. Та кровь текла и уже не остановилась. Страна вступила в период гражданской войны и массовых репрессий по отношению к сторонникам прежнего уклада, которые и составляли понятие народ. Так народ принялись ломать через колено, производя новый социальный эксперимент.

Та кровь текла через Чечню, через окраины некогда огромной страны, через бесконечные разборки и переделы. Она дотекла до Украины и начала кипеть.

А ведь все началось с того, что не было силы, способной ее остановить, не было воли и чувства самосохранения. Все началось через веру в россказни, что через несколько лет наступит неизбежное чудодейственное процветание для всех, рецепт которого прятала прежняя система. Было лишь колоссальное помутнение рассудка и трясущиеся руки. У одних от бессильного волнения, у других – от предвкушения. Впрочем, во всем этом тоже был особый смысл, его следует считать. Хотя бы следуя тому самому инстинкту самосохранения.

Смысл дает отечественная история. В свое время иго трактовалось в качестве кары за грех розни и усобицы. Тот же раскол и смута всегда воспринимались самым страшным злом. Его следует навсегда запечатать, ведь отечественная цивилизация – история общности.

Андрей РУДАЛЁВ

"Консерватор"