В нулевые мы общались, переписывались. Он меня радовал. В журнале «Москва» в 2006 году вышла моя рецензия на его сборник прозы «Алхан-Юрт». Неплохой сборник. Статья называлась «Зачарованный войной». Тогда они вместе с Ильей Плехановым издавали журнал «Искусство войны», как мог их поддерживал, печатался у них. В нулевые было много солдатской постчеченской прозы, Аркадий выделялся из общего потока, было в нем что-то шаламовское. С ним у Бабченко достаточно много было перекличек по мироощущению, по образу мира, возникающему в текстах. Искреннее, надрывное. Он выделялся наряду с прозаиком Александром Карасевым, Захаром Прилепиным, с которым через некоторое время судьба развела по разным углам жизненного ринга, а когда-то мы были все вместе…

В 2010 году делал с ним интервью, в которых он рассказывал о своих планах по прозе. Он говорил, что есть задумки написать и о мирной жизни «и наработки есть. Но мне надо отписаться по Чечне. Еще далеко не все сказано. Не хочу пока уходить от этой темы. Да и не пережил её еще в себе до конца. Есть ощущение не до конца отданного долга. Ощущение того, что люди, которые остались только в моей памяти, подталкивают в спину – давай, пиши, рассказывай, как это было…».

Потом что-то произошло с ним, Аркадий оказался зачарованным чем-то другим, стал скатываться в какие-то дичайшие крайности. Наверное, дурная компания. Хотя в том же интервью он и говорил, что сам по себе:

«Я не принадлежу ни к одной партии, ни к одному течению, я не считаю себя либералом, и вообще я – сам по себе. Но да, я – в жесткой оппозиции к этой власти. Не по политическим мотивам, повторюсь - я сам по себе - сколько по тем представлениям о жизни, которым меня научили в армии».

Если оглянуться назад, то надо четко уяснить, что в те же нулевые общая ситуация была иная в обществе, иные тренды, иные властители дум. Это в последние годы общество вспомнило о таком понятии, как патриотизм (другое дело, что пошли чудовищные спекуляции на нем). В нулевые все это было дурным тоном. После дикой пляски девяностых, пытались сформулировать новую идеологию общества, причем жестко либерального толка, все оппоненты были объявлены убогими маргиналами-фашистами. Я отлично помню ситуацию нулевых, когда всех молодых и перспективных караулили и старались рекрутировать в свой лагерь. Делали тех самых «уренгойских мальчиков» и конвейер был отлажен. Бабченко в этом плане притягательный объект: пишущий, искренний, прошедший войны, не любящий власть и начальников (а кто их любит?), ищущий справедливость. Вот и подкараулили, убили, сначала, как автора, а потом и как человека. Тогда «работали» по всем, чтобы сформировать новое поколение под себя, и по тому же Прилепину. Но у него оказался мощный иммунитет. Он пришел из России, а у Аркадия выбили почву из-под ног.

Мы давно с ним не общались, последние контакты, в том числе в соцсети, он сам разорвал. Все эти годы мне было его жаль. Жаль за его речи и поступки. Все-таки думаю, что они были заряжены, скорее всего, окружением, средой, в которую он попал. Где пускали по венам тяжелые идеологические наркотики, где невозможно было высказывать какие-то иные мнения. Из него сделали юродивого, себе же на потеху. Делали и будущую жертву уже давно.

Он был увлекающийся, во многом искренний, зачарованный. Вот его и зачаровали.

Мне до сих пор жаль Аркадия. Он должен быть не тем, кем стал или кем его сделали.

Да еще: он завяз.

Та моя рецензия 2006 года, когда я ждал от него новых книг, завершалась словами: "По моему глубокому убеждению, Бабченко нужно написать один хороший роман, это послужит толчком к существенному развитию его как писателя и возможно в перспективе позволит освоить новые темы, не замыкаясь лишь только на чеченской прозе. Пока же, судя по книге, он завяз, пробуксовывает, скатывается к бесконечным самоповторам, повторяет по много раз одно и тоже, из повести в повесть - просыпается в нем журналист и теряется писатель, который как раз многим ценней, ведь он то и являет перспективную творческую индивидуальность. Бабченко-журналист один из сотни других, у него нет своего голоса, конъюнктурен, он быстро может затеряться, перегореть, проникновенные рефлексии, связанные с войной, трансформируются в глубокомысленный и утомительный дидактизм"...

Роман он не написал, а трансформировался в конъюнктуру очень дикого сектантского толка, накачанного тяжелыми идеологическими наркотиками.

Для меня от Аркадия осталась книга прозы. Все остальное – это, скорее, истерика, его же реквием по не сложившейся судьбе.

Бабченко фейсбучный со своим яндекс-кошельком – это был уже совершенно другой человек. Того настоящего не стало уже давно, хотя и до последнего надеялся, что встречу, обниму и расскажу, что мир – есть любовь.

Андрей РУДАЛЁВ

Позже стало известно, что все "убийство" оказалось инсценировкой. На Украине свирепствует жесткий постмодерн, но все это не отменяет написанного...