Но не о ностальгии здесь хочется сказать, не устроить плач о погибели. Не искать виноватых и говорить, что предали, убили или довели до самоубийства, а может  быть почил естественным путем. Не о вселенских заговорах и конспирологии будем рассуждать…

СССР  уже нет больше четверти века, теперь печалиться о его кончине и пытаться строить планы о реставрации нет никакого смысла, иначе мы устроим себе какой-то зомбиапокалипсис или стилизованный кабак. Наверное, в том, что Союз  прекратил существование был определенный смысл. Историческое провидение, осмыслить которое нам еще предстоит. Может быть, это испытание для нас самих, чтобы мы осмыслили то, чем безрассудно пренебрегли, увидели контраст.

А с другой стороны, потеряли ли?

Вот в Союзе много печалились о дореволюционной России, привлекал двуглавый орел и «Боже, Царя храни», щемящее чувство вызывала всяческая дворянская атрибутика вместе с гусарскими балладами. Также была ностальгия, но только по России до 17 года, которая все больше приобретала идеализированные черты. Плюс нарастал комплекс вины за потерянное. Поэтому, когда крушили Союз, то, в том числе, грело и то, что происходит вовсе не разрушение, а восстановление утраченного идеала.

Тогда никто даже помыслить не мог, что, по большому счету, СССР, по сравнению с царской империей – это не нечто кардинально и принципиально иное и чуждое, а та же Россия, только на новом витке своего исторического развития, в каком-то безбашенном и головокружительном прыжке. Что это реализации предназначения всей отечественной истории. Что с ее линией ничего смертельного не произошло, ее не перекосило, она не пошла в совершенно другом и кривом направлении, не стала дробиться на сотни частей. Она все та же цельная, нераздельная, но разная.

Схожие ощущения есть и сейчас. Нигилизм по отношению к настоящему, а с другой стороны, ностальгия по СССР, который мы потеряли. Колеса буксуют в этой глине: прошлое-настоящее, прошлое-настоящее и уже от напряжения чувствуется запах гари. Бурлят эмоции и сыплются проклятия и все они, в конечном счете, бьют по нашей реальности, которую  мы из-за этого не может воспринимать за что-то стоящее, а лишь как за ошибку. Преступную ошибку.

А если допустить, что СССР никуда не исчез, не растворился в небытие? Что если Россия, в которой мы живем – это не прореха отечественной истории, а один из важнейших ее этапов, пусть и мы не осознаем еще в полной мере его смысла?

Что если СССР – это не наше прошлое, а будущее? Разве это что-то дико невероятное. Разве тот же инстинкт самосохранения нам не об этом говорит?

Россия - не просто страна, а особая тысячелетняя цивилизация. Таких, на самом деле, во всей человеческой истории не так то и много. Коммуникация между цивилизациями в истории имеет жестко состязательный характер: они воют друг с другом, пытаются поглотить, подмять, подчинить, изменить и сделать собой, то есть оккупировать и уничтожить, как греки Трою.

Существование такой страны, как Россия, возможно лишь в цивилизационной модели. Всяческие имперские амбиции – это лишь следствие. Россия может сохраниться только, как мировая цивилизация с большими амбициями, все ее прочие формы качествования ведут к нецелесообразности, неконкурентоспособности и бесперспективности, а значит, к развалу и дроблению.

Высшее проявление отечественной цивилизации – это СССР. Так или иначе, мы подойдем к этому пониманию, иначе нам просто не выжить.

В этой связи можно обратить внимание на моду на символику. Она очень показательна. В конце 80-х она была повальна: от шапок-ушанок, надписей СССР на футболках и наклеек-овалов USSR на автомобилях. Гордились за слова, которые мы после «спутника» вели в мировой обиход: «перестройка», «гласность». Капитан милиции Иван Данко приезжает в Штаты выкорчевывать спрятавшуюся преступную гидру. Тогда мы пытались конвертировать себя в общемировое  - цивилизованное пространство и сбывали ушанки за валюту. Считалось, что через это и, сбросив коммунистические шкуры, мы моментально обретем процветание. Ну, пусть не сразу, а дней через 500 или 3-4 года мы должны были избавиться от всего своего – деревянного и через принятие иного обрести благоденствие. В этом беге к мифическому западному Беловодью мы чуть не погубили сами себя, но вовремя остановились, а, возможно, просто запыхались и переводим дыхание. Кто знает…

Сейчас также нарастает всплеск на советскую символику. На красное, на серп и молот, портреты Ленина и Сталина, а также на слово «коммунизм». Само СССР воспринимается все больше за полумифическую Атлантиду, которую с ее потерянным знанием необходимо отыскать. И это не печаль, а мечта. Мы не конвертируем в чужое, а ищем свое.

Через внешние проявления,  через ту же моду на символику Советский Союз воспринимается не в качестве прошлого, а, скорее, переносится в будущее. В том числе, благодаря совершенно новому поколению, которое либо совсем чуть-чуть с ним соприкоснулось или для которого Советский Союз – совершеннейшая неизвестная земля.

Сейчас мы воспринимаем СССР не за некую догму, а в качестве определенного творческого плацдарма приложения своих усилий. Надо забыть о ностальгии и реставрации. Наш СССР – это футурология, новый виток истории отечественной цивилизации.

Основные черты этой футурологии в целом понятны и естественны:  социализм, социальная справедливость, народ – хозяин своей страны и деятельный субъект истории.

Никакого возвращения. Только вперед!

Андрей РУДАЛЁВ