С передовыми идеями нашего индейского товарища из Латинской Америки я познакомился благодаря розовому юноше Артуру, жившему в квартире с неизвестным количеством комнат. Он обладал невероятно редким по тем временам чудом техники – персональным компьютером, но главное его сокровище – копия гитары Фендер Стратокастер, сделанная умелыми руками южнокорейских мастеров. Легендарная гитара (пусть и подделка), вместе с примочками, отчасти компенсировала полное неумение её обладателя играть на этом прекрасном инструменте. Я тщетно бился, как немецкий рыцарь об лёд, пытаясь научить розового юношу извлекать из весёлой деревяшки что-то похожее на соло, а он давал мне читать Кастанеду и показывал единственный клип только-только становящейся широко популярной в узких кругах группы Мумий Тролль.

Я плотоядно поглядывал на компьютер, лелея надежду сделать запись нашей музыки на дому, но Артур, выслушав меня, надежду эту убил. Единственным подходящим носителем информации в то время являлась дискета три с половиной дюйма, способная вместить аж полтора мегабайта данных. Оказалось, что для записи одной инструментальной партии необходимо такое количество дискет, что затея теряла всякий смысл.

Идея засохла на корню. Да и к лучшему.

В то жуткое время на корню сохли не только идеи. Пока будущий президент носил для одного важного регионального чиновника портфель, и курировал некоторые бизнес-проекты, страна рожала новую социально-экономическую модель, в которой финансирование гигантов судостроения Северодвинска оказалось не обязательным. Зарплату в городе выплачивали раз в полгода, газоны засаживали картошкой, в Чечне шла, как теперь говорят, спецоперация, а в телевизоре скакал пьяный Ельцин, сменяемый пучеглазым Киркоровым. Хорошо жили только торгаши и бандиты, хотя не все долго. Разваливались от безденежья семьи, люди, потерявшие веру в то, что когда-нибудь всё наладится, заливали свою жизнь дешёвой дрянью производства онежского гидролизного завода. Почти в каждом подъезде функционировала точка, где за наличные и в долг можно было разжиться отравляющей радостью, в прямом смысле слова сводящей с ума. Пьянство стало повальным. В выходной день после получки человек на улице без бутылочки пива в руке выглядел странно.

Теперь такое трудно даже представить.

Собираясь в восемнадцатом году идти преподавать в техникум, я поделился с товарищами опасениями: мол, как я буду справляться с гопниками – уж очень хорошо мы успели узнать их буйный нрав на излёте славных девяностых. Меня успокоил товарищ Азбукин:
- Брось, Костя. Теперешние гопники носят узенькие штанцы с подворотами, любят смузи, и парят вейпами.

И действительно, студенты конца второго десятилетия двадцать первого века оказались милейшими ребятами. Ни разу не встретил там пьяных. И агрессивных. Удивительно солидные юноши, мы такими не были.

Северодвинск очень изменился за последние двадцать пять лет, не всегда к лучшему, но вот такие изменения очень радуют.

Тропинка прихотливо ложится под колесо, методы дона Хуана опять дали осечку, и мысли нанизываются одна на другую, как петли в бесконечном вязании доброй бабушки Сарине, что никак не может угомонить не желающего засыпать внука Давида под старой черепичной крышей дома на берегу Чёрного моря, где, по слухам, никогда не бывает бед.

 КОНСТАНТИН РЫБИНСКИЙ