С тех пор не изменилось ровным счётом ничего.

Волны набегают на берег строка за строкой, поколение сменяет поколение, а берег стоит на чем стоял: все суета сует и томление духа.

Дети взрослеют. В семнадцать они клянутся, что разровняют бабкин огород, засеют травой и оставят одну грядку с укропом, а в тридцать уже осваивают мотоплуг и разбираются в сортах семенного картофеля не хуже министра сельского хозяйства Белоруссии с орденом Елизарова на груди.

Однако различия между отцами и детьми, конечно, присутствуют. Особенно, в моем конкретном случае.

Я родился в СССР в самый разгар брежневского застоя, я помню битвы за урожай, страх Афганистана и первый большой винил Высоцкого. Моя дочь родилась на излёте ельцинского отстоя, я рисовал ей комиксы на песни группы "Король и Шут", она росла от премьер Гарри Поттера к премьерам Властелина колец, и при этом уже практикует как врач. Тем не менее, мы находим общий язык, хотя иногда и искрит.

А вот с теми, кто ещё младше - несколько сложнее. Как-то на лекции меня попросили рассказать о жизни в СССР. О, я охотно отозвался, размахивал руками, живописал и был очень воодушевлён. Но быстро понял, что меня слушают, как ожившую мумию Рамзеса IV: очень интересно, но ничего не понятно. И кто такие эти загадочные Электроник, Чингачгук и Алиса Селезнева?

Да, мы живём на разных планетах, у нас разная история, нам сложно разговаривать, мы не понимаем тонких намёков друг друга.

Но ничего, переживём как-нибудь. Ведь в главном человечество не меняется.

Оно тысячи лет топчется на зыбкой границе между кровавым безумием первобытного шамана и гением естествоиспытателя, между Атиллой и Аристотелем.

Поколение за поколением. И на перспективу.

КОНСТАНТИН РЫБИНСКИЙ