Название своё он получил по крупнейшей реке – Пинеге, что впадает в Северную Двину недалеко от Холмогор. Пинега – хребет района, её питают реки поменьше, а по берегам этой водной системы разбросаны сёла, деревни и деревушки, где в лесной глухомани издревле живёт своей жизнью самобытный и загадочный народ.

Край этот, действительно, велик: площадь только Пинежского района 32 тыячи км.кв., а, строго говоря, в него следует включить и часть Холмогорского, и Мезенского. Рельеф местности преимущественно равнинный, но встречаются и холмы, и скальные выходы, и глубокие пещеры. Некоторые путешественники умудряются увидеть здесь кусочек Кавказа, к примеру, или предместья Киева и Житомира. Я думаю, это они из эгоизма жителей дальних стран. Мне кажется, что это отражения моей чудесной земли разбросаны по миру, чтобы все народы могли прикоснуться к прекрасному!

Весь Русский Север покрывает тайга: огромные шатры елей, корабельные сосны; на солнечных полянах, опушках, вдоль рек – осина, берёза, черёмуха. В текущее столетие лес беспощадно, варварски вырубается, ещё чуть-чуть – и сгинет. Но он скоро берёт своё. Двадцать лет – и на месте чищенин уже шумит на ветру ельник в два человечьих роста, да такой густой, что медведю не протиснуться. Люди – недолгие гости здесь.

Тайга богата зверем (лоси, зайцы, волки, медведи, рыси, росомахи, белки и прочие), птицей (глухари, рябчики, гуси, утки, ястребы, совы и много ещё кто); реки – рыбой (хариус, щука, налим, елец, сорога, окунь…) Грибы, ягоды – без числа, главные, конечно, морошка, клюква, брусника. Если не лениться, можно прожить промыслом. И всё же одной звериной сыт не будешь.

Край этот северный, до Москвы тысяча километров на юг. Лето короткое, зима длинная, почвы бедные. Зона рискованного земледелия, как выражаются учёные агрономы, морща носы. Чтобы вырастить здесь хоть что-то, приходится прилагать такие усилия, в результате которых в других местах появляются акрополи, пирамиды и Великие Китайские Стены. Полей мало, с давних пор люди чистили землю от леса, корчевали пни, убирали камни, в изобилии оставленные ледником. При этом до середины 20 века механизмы не применялись. Тяжелейший, каторжный труд. И несмотря ни на что, плодородие почв слабое, урожаи низкие. Сеяли, что растёт: ячмень, рожь, картофель, капусту, репу, лук…. Значительную роль играло скотоводство, благо Пинежье богато заливными лугами, которые здесь называют наволоками. Традиционно разводили коров, лошадей, овец, коз.

Климат суровый, жить здесь тяжело, работать надо много, поэтому и люди – кремень. Коренное население – чудь заволочская, как называли финно–угорские племена, своих извечных лесных соседей, славяне. Их слова перекочевали в русскую речь чужеродными заклинаниями: Пинега, Покшеньга, Кеврола, все реки и многие селения звучат памятью о сгинувшем народе. Многие верования, навыки выживания в суровом климате передали новгородским переселенцам аборигены, а сами исчезли, растворились. Сначала уходили в верховья, но, в конце концов, ассимилировались пришельцами, оставив свои следы не только в речи, но и в облике пинежан: разрез и цвет глаз, форма лица, другие черты. Переселенцы несли с собой из Новгорода навыки ведения сельского хозяйства, рыболовства, культуру и религию.

Традиционные религиозные воззрения пинежан – это махровое двоеверие, с которым энергично, но тщетно боролось и борется РПЦ. Разумеется, в красном углу всякой уважаемой избы помещается целый иконостас, зачастую способный дать фору многим музеям; в каждой мало-мальски крупной деревне стоит церковь, в нескольких монастырях иноки насмерть бьются за жизнь вечную, и даже местночтимые святые подвижники имеются…. Но пока ты стоишь лицом к закопчённым иконам перед зыбким огоньком лампадки, там, за спиной, шурует целый сонм языческих духов: домовые, банные, лешие, обдерихи, водяные, кикиморы, духи предков, мертвяки, знахари, проклятия, отвороты-привороты. И обидеть нельзя никого, ни Николая Угодника, а то в пути удачи не будет, ни Хозяина – закружит в лесу, так что не найдут даже костей.

Вот, например, такой обряд. Если загорелся дом, вокруг летят искры, головёшки, скоро займутся соседские избы, и вся деревня сгинет в огненном вихре, то храбрая баба, раздевшись донага, должна обежать пожар трижды, прижимая к груди икону «Неопалимая купина». На худой конец, под одежду иконку сунуть, к самому телу, и бежать поскорее. Сплошное суеверие, предрассудки и грех. Но работает, проверено. Ветер стих, как по команде, и деревня уцелела. Об этом и репортаж в новостях был.

Или ведовские заговоры. В каждом центральное место занимает обращение к христианским святыням: Матери Божией, Иисусу Христу, святым и ангелам, но одновременно поминается Ветер, Мать Сыра Земля и прочее, а работу их зачастую подряжают выполнить весьма далёкую от дела спасения бессмертной души.

Да и как иначе, когда Бог на небе, а домовой – вот он, на повети скрипит.

Икота – отдельный разговор. Страшное пинежское проклятие, принявшее в конце 19 века такой размах, что даже привлекло внимание государства. Икота – это одержимость человека злым духом. Проявляется в припадках, во время которых человек говорит не своим голосом, иногда на неведомых языках, кричит по-звериному, не может себя контролировать, хотя, зачастую, и находится в сознании. «Сажают икоту» на людей знахари, ведуны и ведуньи, те, кто «знает», как говорят аборигены, имея в виду, чаще всего, «бабок-икотниц». Явление это типично пинежское, у соседей такое не водится, поэтому пинежан справедливо опасались, особенно тех, что жили в верховьях.

Однако, кроме кромешного зла, знахари творили ещё много чего: лечили, правили, выхаживали тяжко больных, причём не только в далёкие тёмные века мрачной старины, а во вполне просвещённые времена торжества научного метода и советской власти. Меня, к примеру, древняя деревенская бабка вылечила от сильного заикания за один сеанс, тогда как городские логопеды без видимого успеха бились год. Сводила в баню, пошептала чего-то – и всё. Мне было лет пять, так что удивительно, как такое яркое событие не запомнилось, исчезло из памяти, как стёртое. Впрочем, здесь всё странно и удивительно.

Лечит и само Пинежье. Скрученного полиартритом, меня привезли в деревню на руках, а через три дня я уже бегал по окрестным лугам. Волшебные места.

КОНСТАНТИН РЫБИНСКИЙ