Мир после пандемии – модная тема рассуждений. В какой-то мере, это схоже с ожиданием праздника, который заслужили многими трудами. Много пострадали – ожидайте счастье в подарок. Мы ждем перемен. Благостных, подарите нам их, переведите по нашему хотению в новую еще более комфортную реальность! С другой стороны, подспудно гнетет мысль, что сделали что-то не так, сами во всем виноваты и зараза дана за грехи, а потому кары, что египетские, будут продолжаться и дальше.

Вилка коронавируса понятна: будет ли после него все как прежде или перед нами раскроется новый и едва ли дивный мир. Хотя есть и третий вариант: мира после коронавируса не будет, вернее, эта зараза станет неизменным атрибутом нашего существования, что и сезонный грипп, что и энцефалитные клещи. Придется привыкать жить в ситуации, когда незваный гость никуда не будет уходить, а, наоборот, станет периодически вламываться в дом и вести в нем себя крайне бесцеремонно.

Отсюда проистекает следующий блок вопросов: можно ли считать коронавирусную пандемию глобальной цивилизационной революцией, которая потрясет весь мир. Наподобие Октябрьской революции в России, мировой войны. Или это эволюционный процесс и форматирование мира вирусом, а то и под прикрытием его, будет проистекать постепенно, но неумолимо? Все из-за той же экологии, о которой мы вроде бы заботимся, но часто это нам не выгодно.

Вопросы вопросами, но главное, чтобы все это в антиутопию не скатилось, как сейчас в коронавирусную конспирологию, которая уже рисует свои альтернативные версии истории и хода событий.

Кстати, о конспирологии. Сами свойства вируса провоцируют ее бурный рост, а также мощное движение ковид-диссидентов. Он странен, необычен, непредсказуем, будто бы делает все, чтобы люди расслабились и особенно не волновались относительно него, чтобы после произвести удушающий прием. Тот же Уэльбек называет вирус «банальным», с «размытыми характеристиками», «вирусом без качеств». Но опять же все это может говорить о широкой линейке форматов проявления и действия вируса. Он вроде бы есть, а в тоже время и нет. Особенно, если отстраниться от источников информации. Таково восприятие. Онь мимикрирует и видоизменяется. Болеть им можно очень тяжко, но чаще всего легкие формы, а то и бессимптомные. Поэтому сам по себе – аргумент разговоров о том, что его миру навязали, что это масштабная иллюзия, в которую погружают все вокруг ради каких-то совершенно прагматических задач и целей. Например, ради все того же «золотого миллиарда».

Все это в духе современного язычества, когда вера в Бога, неведомые трансцендентные силы трансформируется, что твой вирус, в веру в посюсторонние неведомые силы, которые управляют миром и плетут сети заговоров. Коронавирус, безусловно, щедро удобрит все это Он Кашпировским сделает человека особенно мнительным. Мир после заразы будет более внушаемым, а, значит, у манипуляции массами отроются большие перспективы.

Тут и возникает резонный вопрос: ждет ли нас «цифровой концлагерь», попадание в третью часть «Детей шпионов»?

Пандемия – прекрасный аргумент для дальнейшей виртуализации мира. Как-то вдруг выяснилось, что Интернет и гаджеты, если их обеззараживать, могут спасти человечество. А человек человеку... потенциальная угроза.  Подобное восприятие вполне может войти в привычку: не подавать руки, косо смотреть друг на друга и шарахаться от чихающего. Лучше держать дистанцию,  поэтому отцифруйте меня нежно. Теперь главное, чтобы все это не засело в мозгах, не прошла особая перепрошивка их. После того, как вирус произвел переворот в нашей привычной реальности, они стали особенно податливы.

Главное, чтобы, например, гуманизм и дальше  не дрейфовал в сторону избирательности. И к особому выбору в формате эвтаназии: кому жить, а кого гуманней вычеркнуть из жизни. Как известно, зараза особенно бьет по старикам, тут и возникает проблема возраста и выбора с подлой мыслью, что старость – обуза:  кого оставить жить…

Вполне могут пойти и дальше процессы отчуждения человека от человека. Возрастания подозрительности и мнительности. Позитивное тоже понятно: самоизоляция давала опыт заботы не столько о себе, сколько о ближнем. Вот и посмотрим насколько преуспели последние десятилетия в перековке человека в мещанского неадертальца. Каждое испытание – это проверка состоятельности человека. В Средневековье об этом знали, потому и считалось, что напасти, в том числе и мор, болезни, даются за грехи. Подобного опыта рефлексии не хватает нашему миру, который скорее уйдет в глухую конспирологическую оборону, чем позволит себя в чем-то укорить.

Так или иначе, но все вопросы, варианты и развилки сходятся к проблеме будущего. Именно коронавирус подстегнул всплеск разговоров о футурологии, причем, не сопряженной с новыми мирами и с измененным до неузнаваемости человеком, но со всеми прежними исходными, кроме того, что в нашем мире поселился замечательный сосед, уходить не хочет и не планирует. Чужой.

Разговоры о будущем в последнее время уходили на задний план. Оно постепенно отменялось императивом, что жить надо днем сегодняшним, от одной версии айфона, к другой.  Вопросы о будущем были любопытны, но воспринимались чуть ли не маргинальными, не от мира  сего точно, как досужий треп. Мир все больше стремился жить реальностью, днем сегодняшним и не горел желанием размениваться на гипотетические перспективы будущего.

Коронавирусная ситуация заставила задуматься о будущем. Еще недавно казалось, что оно наплывает постепенно и через эту постепенность будто бы отодвигается всё дальше. Можно фантазировать о нём, строить какие-то планы и прожекты, но особенно не усердствовать, ведь есть более актуальная реальность, которая как раз не терпит промедления и невнимания к себе. Но если будущее… бах! — и накрыло практически мгновенно, не мялось в нерешительности, а зашло, выбив с ноги дверь, что тогда? Метаться в панике? Понятно, что вирусная зараза – еще не само явление будущего, но, вполне возможно, что его репетиция, и мы участвуем в полевых учениях.

В России в этом плане свои особенности. Здесь можно было говорить о существовании страха будущего. Отсутствия его проекта и понимания. Если в свое время был лозунг: «Время, вперед!», то теперь: «замри!»

После распада Советского Союза прочно отложился стереотип, что в будущем может стать только хуже. Тогда ведь на возгонке перестроечного нигилизма не только внушили отчуждение к истории, к существующим реалиям, но всевозможными спекуляциями и обещаниями скорого счастья, через тернии шоковой терапии, дискредитировали это самое будущее. Завтра может быть хуже – и это пугало, вводило в ступор, предельную осторожность вкупе с нерешительностью.

После с будущим тоже старались обходиться аккуратно, далеко не заглядывая и не строя долгосрочных планов, чтобы его не гневить. Создавалась та самая декларируемая пауза от потрясений, а тот или иной проект вполне мог бы эти потрясения спровоцировать. Лучше без них, само собой, как получится и немного от фатализма. Для страны, которая до сих пор балансирует на качелях истории, в которой до сих пор не устранены распадные процессы и тенденции, проявившиеся в годы перестройки, будущее - очень опасная перспектива, с ней, как с миной, – крайне аккуратно и почти не дыша. Тем более, что замаячил и все более стал соблазнять массы футуристический проект ближнего радиуса действия – перестройка 2.0.

Будущее – рулетка, его старались всеми силами отложить и заниматься лишь настоящим и насущным, но теперь хочешь – не хочешь, но придется о нем говорить, прогнозировать, выстраивать его архитектуру. Вопрос тут даже не в том, насколько кардинально изменится ли мир, но в сопротивлении. Миру необходимо будет научиться сопротивляться подобному. Нынешнее ощущение уязвимости говорит за это. Иначе уже следующее появление подобного «гостя» перелопатит его до неузнаваемости, а то и отменит, как в фильме-катастрофе.

Писатель Мишель Уэльбек в своем письме о мире после пандемии предположил, что он будет прежним, но только хуже. Скорее всего, это так. Очевидный пример и аналогия – теракты 11 сентября и развернувшийся после этого широкий фронт борьбы с международным терроризмом. Мир, вроде бы остался прежним, но особые права были розданы после тех взрывов на многое: на любой диктат, на любые действия, на любые формы борьбы. Скорее всего, ситуация будет конструироваться по схожим методам,  то есть с усилением диктата и произвола, якобы ради общего блага.

Тогда только покачнулась вера в неуязвимость «сердца» мировой демократии, и мы знаем, что после этого последовало, сколько стран были демонстративно высечены, а то и хаотизированы. Так был преподан урок об исключительности некоторых. Сейчас же ситуация еще более серьезная для коллективного западного мира, нежели поверженные башни-близнецы.

 «Запад не может вечно оставаться самым богатым, развитым и неуязвимым», - пишет Уэльбек. Значит, Запад сделает все, чтобы сохранить или хотя бы продлить свое благополучие. Вопрос цены. Но там за ней не постоят, потому как оплачивать всегда заставляют кого-то другого.

Так, что в вопросе изменения мира после глобального вируса все зависит даже не от самого ковида, а от тех же глобальных мировых игроков. От мирового капиталистического диктата. Насколько серьезно и в каких целях захотят воспользоваться ситуацией. Обвинения Китая и России показали, что ничего нового, все прежнее – защита своего положения любой ценой и, конечно же, ни о каком новом мышлении речи не идет. Мировой капитал попытается взять в жесткую узду напуганное человечество, ведь еще не в полной мере он расквитался за 20 век, который едва не смел его с исторической арены. Выход один – сопротивление и возведение защитной крепости в виде альтернативы этому диктату. Иначе будут расплачиваться за наш счет и нами.

Тем более, что пандемия, охватившая весь мир и в какой-то мере уравняло его, до коронавирусного интернационала не дошло, но все-таки.  Все это могло бы качнуть чашу весов в стороны привлекательности социалистического проекта, а капитализм, который не уберет от пандемии и, наоборот, спровоцировал ее быстрое распространение по миру, перестал бы восприниматься в качестве высшего и единственного блага. Могло быть и так, но будет только хуже. Ни коллективный Запад, ни капитализм не сдадут свои позиции. Ради своего доминирования не остановятся ни перед чем, вплоть до Апокалипсиса.

Каковы же выводы для России?  Вновь возникли разговоры об отечественной цивилизации. Вот и Владимир Путин назвал Россию «отдельной цивилизацией». Правильный вектор и единственно возможный для сохранения страны.

Но появляется вопрос: когда возникла эта цивилизация? В 91-ом, в 1917, может при каком-то императоре или князе? Как она дальше развивалась? В какое-то время цивилизация была, потом уходила на дно Атлантидой, а после снова появлялась из пучины? Глупость, но ведь именно так мы и воспринимаем ее. Вот поэтому, заведя разговор о цивилизации, необходимо избавляться от наших внутренних распадных вирусов, которые здесь торжествовали последние десятилетия, начиная с перестройки.

Необходим этакий антираспадный и собирающий эту цивилизацию обсерватор. Ведь, если мы примем тезис о цивилизации, то от многого излечимся и сошьем свою историю, увидим ее общий смысл, что раскроет дорогу в будущее, не ожидая милости и наград от пандемии.

Как показала нынешняя практика, с коронавирусом лучше справляются организованные общества, с высоким уровнем самодисциплины. В России, к примеру, из-за этого новый виток СССР-ностальгии.  То там, то здесь говорят, об особом везении, что еще не все разрушили, что было в Союзе. Так может быть пора перестать разрушать и выйти из дурной бесконечности сказки про белого бычка, когда всякий раз заново приходится начинать. Мы ведь – цивилизация. Надо соответствовать или как?..

Колоссальных посткоронавирусных изменений ждать не стоит. Но ведь не о том речь, что вирус сам все грандиозно изменит и всех наградит по заслугам. Тут как раз все зависит от человека, от его рук дел.

Раскоронованный мир – мир без иллюзий, давайте их не питать, ведь они – тоже форма манипуляции нами. Определенно можно ожидать одно: новую возгонку этих самых манипуляции, которые будут проникать под прикрытием искусственно производимого вентиляторами ветра перемен. Будет много соблазнов и посулов, разговоров о новом чудесном мышлении, чтобы качнуть мир, чтобы навязать ему свой сценарий будущего.

Андрей РУДАЛЁВ

"Свободная пресса"