Этих ребят, типа Лужкова, Черномырдина и любили за их советскость. За человеческое лицо, за образ крепкого хозяйственника, директора завода, отца и друга людей. За все то, к чему люди привыкли, но от чего постепенно начали отвыкать в новых реалиях. Были в какой-то мере симпатичными дядьками, но нам ведь не детей с ними крестить, а разве Ельцин не был симпатичным и не влюблял в себя страну, причем, с единственной программой – отменить привилегии?.. Влюблял, да еще как.

Лужков и подобные ему, конечно же, выгодно отличались на фоне отмороженных реформаторов с замашками и методами на грани обыкновенного фашизма. Персонажей подобного типа тогда выводили людям, чтобы народ совсем не озверел, глядя на деяния новых властителей страны и бесцеремонных гегемонов. Поэтому и вспоминают с теплотой, мол, свойский мужик. А был ли на самом деле свойский – это кому как…

Все-таки Лужков – это кепка. Каша демагогии и популизма. Что-то из этой каши и прорастало ценного и важного, например, в девяностые только он и нацболы заявляли, что «Севастополь – русский город».

Он сам собирался идти по стопам дорогого Бориса Николаевича. Копировал своего старшего товарища, приметившего и пригревшего. Это вообще схожие политические персонажи, только Ельцин был танково-неистовый и пер напропалую, а Лужков – хитрован и пробирался периодически по-пластунски и тихой сапой.

Такой же популистский и демагогический политический образ, что и Ельцин. Вроде бы, имел шанс повторить его карьеру, но засиделся в кресле мэра на целых 18 лет. Все потому, что не шел, как первый президент, ва-банк, размахивая «молотком», а рачительным и осторожным хозяином был, добро раскладывал по сундукам. Сейчас кто-то печалится о его утраченных больших политических перспективах, но не орел он был. Так… второй сорт, ширма, чтобы прикрыть буйствующие реалии. Но и на том спасибо.

Ельцин играл роль сумасбродного царя. Юрий Лужков в боярина рядился. Мог щедро шубой одарить и на бедность подкинуть. Вошел в эту роль, что и хозяина стал покусывать, которого копировал, зубки показывал. А что их не показывать, когда хаос вокруг?.. Держал для Ельцина Москву, этим и пользовался безраздельно.

Что останется? Кепка, пчелы, да воспоминание о его конгениальной супруге. Тоже ведь ураганил, тоже пил кровь, но не так откровенно, как прочие, за что ему и поклон. Кепкой популизма прикрывал свой срам.

Но чужой был этот кадр, как и многая публика, вылезшая из расщелин эпохи распада. Случайное, чужеродное, гибридное, хоть и умеющее нравиться. Поэтому и Мюнхен в финале.

Немец. Почитайте одноименный роман Александра Терехова, там много о нравах лужковской Москвы и все станет понятно.

Андрей РУДАЛЁВ