Это только поверхностному наблюдателю может показаться, что обреченность в политике – нечто несносное, гнетущее и даже оскорбляющее человеческую сущность штука.

На самом деле, это очень удобная вещь, когда от тебя ничего не зависит, ты становишься не при чем и вроде как взятки гладки. На тебе никакой ответственности, ты лишь слепо и беспрекословно подчиняешься детерминизму высших начальственных сил, который становится фатумом. Внутренне, конечно, негодуешь, протестуешь, но при этом всегда с оговоркой: против лома нет приема, такова система и выстроенная вертикаль против которой никуда не попрешь.

Обреченность в политике настолько удобна, что ощущение ее нагнетается искусственным образом. Ведь это – своеобразное алиби на любые случаи жизни. Не мы такие, а жизнь такова, вернее, воля вышестоящего, олимпийских богов от политики.

Безответственность, инфантилизм, подлость и ложь – производные модной аксиомы о политическом инфантилизме.

Все это отлично продемонстрировало постепенное внедрение в головы вируса «пенсионного геноцида».

Что мы имеем? Постулирование тезиса, что региональная власть ничего не решает, а лишь выполняет роль попки для аплодирования любым резолюциям, спускаемым сверх, которые истинны и бесконечно верны в силу своего верховного происхождения. Появился даже атавизм давних времен «коллективный мерзавец», когда любая подлость прикрывается общим делом, коллективной ответственностью и вроде как никто не виноват (прямая отсылка подписей под расстрельными списками). Никто не виноват, еще и потому, что заставили. Ой, как страшно!.. Это напрямую не проговаривается, но подспудно намекается. Так и формируется образ подневольного и инфантильного болота вместо политики с главным тезисом, что от тебя ничего не зависит, ты ничего не можешь ни изменить, ни сделать, а твой слабый писк никто не услышит.

Еще раз повторяю: все это очень удобно и… выгодно. Когда внушается обреченная мысль о невозможности что-то сделать, то и нет смысла биться головой о стену, поэтому необходимо замкнуться на себе и на своих интересах. Личный карман, карьера, стремление выслужиться и прочее – так релаксируют, внушив себе мысль о глобальной обреченности. Должен же быть какой-то мотивирующий движитель.

Кстати, это касается не только власть имущих. Отличная иллюстрация  - вялый протест против той же пенсионной реформы, который использовался исключительно в прагматических целях для получения пиар-дивидендов. Никто из системных протестующих против реформы не собирался ее останавливать или отменять, потому как все они отдавали себе отчет в том, что эта реформа неизбежна, поэтому гробы лучше покупать заранее, потому как  старость есть невыносимая обуза для государства. И на этом поле дух обреченности удобен и приятен.

Что я хочу сказать всеми этими совершенно необязательными рассуждениями: во-первых, нет никакой обреченности, это фантомная реальность, которая производится искусственным образом нынешней политсистемой, вернее, трусливой и деградирующей ее частью для собственного комфорта и дальнейшего паразитирования. Во-вторых, вина на каждом и ее не избежать отсылкой на указующий начальственный перст. Условная подпись, в том числе за реформу «пенсионного геноцида» - пропуск в пекло с местами на раскаленной сковороде. В-третьих, распространение этой заразы обреченности и безволия ведет к общей деградации, после которой все вокруг падает в тартарары. Доказывать здесь ничего не надо, наглядный и вопящий об этом пример – в нашей недавней истории. В-четвертых, общество должно бороться и сопротивляться и, в первую очередь, для того, чтобы не пасть. Необходимо избавляться от такого рода предрассудков и политического язычества, каковым является, в том числе, внушение чувства обреченности.

 Андрей РУДАЛЁВ