Мертвые не отвечают. В пропагандистских бухгалтериях их суммируют, прибавляют и пасуют, руководствуясь исключительно благими намерениями. Появился даже особый жанр, в котором поднаторели цифровые жонглеры. Они эмоционально на грани истерики гиперболизируют, манипулируют. С одной стороны, большие цифры поражают воображение, а с другой – внушают комплекс вины и неполноценности, форматируют историю.

Так, чем дальше от события, тем больше росли оценки потерь СССР в Великую Отечественную войну. Во времена Союза общество практически свыклось с гигантской – 20 миллионов. Но дальше объяснили, что все кругом было неправдой, и большевики скрывали реальные потери. Цифры стали скакать до заоблачной сотни миллионов в поэтическом воображении. Определенный консенсус был достигнут 27 миллионами, о которых сказал в свое время Горбачев, но с уточнением, что это далеко не окончательный вердикт, а значит, возможны и сорок миллионов и больше…

Для чего это делается? Чтобы показать масштабы трагедии? Едва ли, ведь и советский консенсус в виде 20 миллионов – это запредельная цифра. Ответ напрашивается простой: нужна была иллюстрация для идеологических клише о Великой войне. Таких как тезис о безграмотном руководстве, приведшем к огромным жертвам и утверждению, что победили, закидав трупами, то есть не умением, а выкладывали дорогу к победе телами своих граждан. Помните эпизод из фильма Никиты Михалкова, где красноармейцы идут в атаку с березовыми кольями?.. Преступный режим, мало чем отличимый от гитлеровского не считается с жизнями людей, они для него – винтики или летящие в разные стороны щепки – это основной постулат, через призму которого нам стали рассказывать историю Великой Отечественной. В истерике доходили и до того, что победителей называли «сталинскими рабами». При этом в качестве нижней планки количества жертв была утверждена цифра в 27 миллионов и далее до бесконечности.

Екатеринбургский историк Сергей Беляков опубликовал в журнале «Новый мир» совершенно неангажированное и блестящее исследование «Военная тайна» с подзаголовком «Можно ли подсчитать потери Советского Союза в Великой Отечественной войне?»

Отметим сразу, что, по мнению добросовестного исследователя, потери в войне не могут быть больше 19,5 миллионов человек и составляют порядка 13-16 миллионов. «Точнее ответить вряд ли возможно», - заключает Беляков.

Исследователь подвергает критике данные о численности населения страны на начало войны. По его словам, довоенный Союз – «страна на колесах», что крайне мешало точности подсчета. Были и определенные основания для завышения, чтобы показать рост численности, как признак приближающегося благоденствия.

Обозначены вопросы по количеству военнопленных, кто из них не вернулся обратно в страну, а эмигрировал или кто вернулся, числился пропавшим без вести, а потом повторно был призван на фронт.  Вызывают вопросы и соотношение военных и гражданских потерь, которые оцениваются 1:3, отсюда и закономерное сомнение: находиться на оккупированной территории было в три раза опаснее, чем на передовой? Разве такое возможно?..

Это же касается и количества не вернувшихся граждан Союза, вывезенных на работы в Германию. Возникает и вопрос: под каким знаменем воевали? Получается, что все жители СССР как один сражались против фашистской Германии и ее союзников, а это не так. Можно ли записывать в списки потерь предателей, коллаборационистов, бандеровцев, «лесных братьев»?

«Почему-то никто не задавался вопросом: а в потерях какой армии и какой страны учтены погибшие солдаты РОА и партизаны из отрядов УПА?» - спрашивает Беляков. Приводит пример, как в Крыму местные жители сожгли красноармейцев-разведчиков. Те, которые сжигали – это тоже наши потери в войне?

Еще раз подчеркнем: вопросы Белякова здравые и убедительны, его критика практики подсчетов потерь страны лишена какого-либо политического окраса. По большому счету, эти выводы можно назвать сенсацией, они лишают почвы многочисленные истерики и спекуляции. Это уже совершенно иной вектор, направленный на исторический реализм, на историческую правду, избавленную от инерции магии запредельный цифр и их манипуляции. То есть мы возвращаемся к тому, откуда пришли – к «брежневским» 20 миллионам, только они являются не точкой отсчета, а максимальной цифрой, выше которой – спекуляции и демагогии.

Эта правда в арифметике жертв войны необычайно важна в контексте недопущения ее переписывания, делании акцента на бесталанном руководстве, цене человеческой личности, которая, как нас настойчиво убеждали, не стоила и медного гроша. Правда необходима и для разделения героев и предателей, которые оказались вписанными в общий ряд списка жертв.

Буквально недавно, будто из рукава фокусника вытащили новую цифру потерь – 42 миллиона. Стратегия на увеличение якобы должна заслуживать доверие. Логика проста: раньше скрывали правду, и вот она постепенно просачивается. Эту «уточненную» цифру в интервью «Новой газете» комментировал «историк» Борис Соколов (https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/04/05/72036). Надо полагать, что это тоже промежуточный итог, дальше будет больше, а значит «правдивее». Все это подводится к вопросу о цене Победы и утверждению о том, что без пакта Молотова-Риббентропа войны бы и не было... Тут и подходим к другой теме, к которой подводит вся эта стратегия на завышения цифр потерь – о преступности советского периода истории страны. Его синоним – смерть. Абсолютный Мордор.

Арифметика – суть всего. Цифры правят миром. Другая возгонка, доходящая до истерики, у нас происходит относительно количества жертв сталинских репрессий. Как и в случае с потерями в Великой войне используется такой же принцип пропагандистской гиперболизации. В сознании людей укоренилось, например, восприятие сталинского периода как жесточайшей мясорубки, происходившей без каких-либо причин (нас убедили, что жертвы – безвинны).

В этом случае манипуляторы, как правило, доходили до совершенно фантастических цифр. Когда возникали сомнения в их правдивости, то заверяли, что зло невозможно измерить количеством и употреблять такие сравнительные категории как много или мало. После шли традиционные рассуждения о слезинке ребенка. К примеру, как-то литератор Сергей Минаев потребовал «прекратить, наконец, этот вредный треп, сколько у нас было наших мертвых - 649 243 человека или 1 500 000 или 10 миллионов».

На самом деле, есть ли разница? Но, когда из рукава вытаскивали жуткие миллионы разница имелась. Когда же арифметическая эйфория улеглась, любые сомнения в правоте демонических цифр воспринимаются за оправдание сталинских репрессий…

И опять же, что делать с разницей между полюсами: 649 243 человека или 10 миллионов? Это конкретные люди или цифры в логике манипуляции, расходный материал для аргументации своей идеологии? Этим людям, которые составляют разницу, необходима историческая справедливость или это наши «мертвые души» в грандиозной чичиковской афере?..

Получается, что число потерь войны записаны, например, и полицаи, и бандеровцы, и прочие. А в списки безвинных жертв репрессий чуть ли не все население страны, которое поголовно составляли «сталинские рабы»?..

Почему так? Почему мы смотрим на историю с позиций классицистической расстановки «плохой-хороший» и если ставим клеймо, то от него ни шагу назад. Почему накрутка миллионов – это попытка восстановить историческую справедливость и отыскать правду? А слово о том, что количество жертв преувеличивалось и не все жертвы были безвинны – это оправдание крови, это ад и танцы на костях? Или образы, установившиеся в нашей голове о тотальной мясорубке, вызванной паранойей, становятся догмами, от которых мы не может отступить и о которых невозможно критически помыслить?

Во все этом есть определенная инерция, набор привычек, из которых складывается удобный образ мира. В свое время председатель «Мемориала» Арсений Рогинский выступил с докладом о молчании историка. Он говорил о выборе, который лично ему в свое время необходимо было сделать, когда с одной стороны устоявшееся мнение об огромных цифрах «советского террора», где счет идет на многие десятки миллионов. А с другой - собственные подсчеты, основанные на объективных данных: «с 1921 по 1987 год органами безопасности было арестовано 7 миллионов 100 тысяч человек». И как быть с этими объективными данными, когда идет общий эмоциональный вектор стратегии на гиперболизацию?.. Правильно, не идти против течения и дальше продолжать свою деятельность по обличению «советского террора». Такой вот консенсус с общественным мнением. Что в нем: трусость или подлость?..

Арифметика применительно к судьбам людей – это плохо, а еще хуже, когда она становится оружием манипуляции. Нужна смелость, исторический реализм. Такой, как в исследовании Сергея Белякова. Он не подгоняет под нужный результат, не прописывает удобную версию, а через вопросы подходит к нашей правде. Теперь необходимо, чтобы эта правда стала достоянием общества.

 Андрей РУДАЛЁВ

"Взгляд"