«Обитель» - Прилепин называет самой важной своей книгой. Ее сюжет он набросал экспромтом в течение трех секунд режиссеру Александру Велединскому. По его словам, тему подбросила женщина-экскурсовод, которая сказала, что многие приезжают на Соловки со стойким убеждением, что здесь был Освенцим, но это далеко не так. Именно она произнесла фразу о романе между заключенным и охранником лагеря. Эта история запала автору в голову и легла в основу романа, повествующего о Соловках 20-х годов прошлого века.

 «Здесь Христос являлся и  людей убивали. Происходили удивительные страдания и удивительные подвиги», - сказал Захар Прилепин о Соловках во время своей встречи с читателями в гостинице «Соловецкая слобода».

Христос  являлся, например, будущему митрополиту Московскому Филиппу, который, по большому счету и обустроил Соловки.  Это место называется Филипповой пустынью, она расположена в двадцати минутах ходьбы от монастыря. Здесь герой «Обители» Артем Горяинов некоторое время состоял сторожем, здесь он втайне встречался с Галиной: «...с дороги налево, до деревянной калитки — и там, на пригорке, стояло белое здание, аккуратное, как торт, три окна с торца, четыре с лица, посредине крылечко со ступеньками. Филиппова пустынь — здесь и располагался теперь Йодпром — раньше был в другом месте, видимо, только что переехали. Возле здания, в палисадничке виднелось что-то вроде бревенчатого курятника с маленьким окошком и маленькой дверцей — быть может, келия того самого Филиппа, кто знает. Как бы только он входил в эту дверцу? — разве что кланялся каждый раз до земли. Поодаль дома стоял высокий крест, и под крестом — колодец». 

С другой стороны – гора Секирка – самое страшное место соловецкого лагеря, продуваемое всеми ветрами. Она находится в десяти километрах от монастыря. В свое время здесь был штрафной изолятор.

Девять, 12, 26 человек – металлические таблички на деревянных крестах, холмик земли, обложенные по периметру камнями. Где-то без холмика и креста – только периметр обозначен камнем. Или попросту провал в земле, огражденный веревкой, натянутой между столбиков. Кладбище узников УСЛОН на склоне горы. Братские могилы, пока обнаружены далеко не все.

На самой горе, с которой видно практически весь Большой Соловецкий остров стоит Вознесенская церковь, которая служит еще и маяком.

У дверей храма висит колокольчик. Раньше он пробуждал монахов, но после ангел смерти в обличии чекиста приходил с ним, чтобы забрать новую жизнь, которая пополняла арифметику кладбища в лесу под горой. В «Обители» Прилепина это описано так: «В проёме дверей появились красноармеец и чекист в кожаной куртке. Чекист улыбался ласково и обнадёживающе, как сват. В руках у него был большой колокольчик, он так и звенел им, и никто не решился этот звон нарушить криком или словом. Красноармеец взял за шкирку первого же, стоявшего у дверей лагерника и дёрнул за собой. Дверь закрылась. Колокольчик пошёл в обратную сторону. Все прислушивались, как будто это был чистый знак, суливший что-то неведомое. Всякий понимал, что пока звенит колокольчик, ничего не случится. Колокольчик стих и тут же раздался выстрел».

Спуск с Секирки по крутой деревянной лестнице, у которой более двухсот ступеней. Зимой заключенные таскали по ней в воду, когда уже все ступени вверх были просчитаны ногами, чекист опрокидывал ведра и приходилось совершать новый «сизифов» путь.

Вообще Соловки того времени своеобразная Голгофа-Секирка, в основании которой лежит скелет ветхого человека, от которого всеми силами хотели избавиться и штыками произвести новую святость.

У иконостаса в монастырском храме стоят три гроба с мощами основателей монастыря – святыми Зосимой, Савватием и Германом. В романе Захара Прилепина о них в своем дневнике пишет Галина Кучеренко: «В Преображенском соборе. Нашли два ящика в замурованной нише южной стены. На одном написано “Зосима”, на другом — “Савватий”. Смешно: как печенье или мебель. Чтоб не перепутать. Привели архиепископа Тульского, епископа Гдовского, был владычка Иоанн — так его здесь зовут, “владычка”. Комиссию возглавлял Коган. Вскрыли мощи святого Зосимы. Сложили около гробницы. Оказалось, что кости и труха. Я так и думала. Пока вскрывали, ни секунды сомнения не было. Коган спрашивает: “Это главный святой?” — и носком сапога отбросил череп к стене».

Жизнь и смерть, преступление и наказание, святость и грех. На этой соловецкой границе все рядом. На Соловках несколько сотен каменных лабиринтов. По одной из версий они связаны с погребальными обрядами. Древние люди воспринимали это место пограничьем между миром мертвых и живых. В этой логике вполне объяснимо возникновение здесь после монастыря и лагеря…

 Не только большевики сделали из монастыря лагерь, тюрьма здесь была всегда. «Крестьянин Семён Шубин провёл на Соловках 63 года — за произношение на святые дары и святую церковь богохульных слов! 63! И половину в одиночке сидел! Вот какая всемилостивая и всеблагая! Вот её дары... Последний кочевой атаман Сечи Запородской Пётр Кальнишевский 25 лет тут просидел, из них шестнадцать — в каменном мешке. Погулять его выводили три раза в год — на Пасху, Преображение и Рождество. Это очень православно, да!» - записала у Прилепина в своем дневнике Галина слова начальника лагеря Федора Эйхманиса, обращенные к владычке Иоанну. 

Один из героев прилепинской «Обители» излагает версию о том, что из Соловков еще давно ушла святость, но в тоже время это – центр нового возрождения: «Я тут подумал... отсюда, из Соловков, святость ушла ещё в пору Алексея Михайловича — знаете, Артём, наверняка эту историю, когда в 1666 году монастырь восстал против Никоновой реформы? А спустя десять лет осады его взяли, и бунтовавших монахов, и трудников — всех закидали камнями, чтоб сабли не грязнить и порох не переводить. Как произошло это — так и не случалось на Соловках больше ни монашеских подвигов, ни святых. Двести с лишним лет монастырь качался на волнах — немалый срок. Как будто готовился к чему-то. И вот, не поверите, Артём, мне кажется, пришли времена нового подвижничества. Русская церковь именно отсюда начнёт новое возрождение...»

Кто знает, откуда пойдет это возрождение. Может быть, от высокого статного с правильными, почти аристократическими чертами лица, молодого человека Евгения. Сам родом из города Чехов на Соловках уже несколько лет. Работает при Морском музее, занимается с детьми. Прикипел к этому месту. Возможно, от монаха, который приехал сюда из Средней Азии 21 год назад. Он практически в одиночку восстановил Савватьевский скит. Летом к нему в лагерь приезжают дети, в прошлом году больше двухсот за сезон прошло. Скорбит только о том, что монахов мало – здесь он один. «Никто не придет, из вас кого-нибудь заберу», - шутит он на прощание.

 «Только искренняя, твердая решимость всецело служить Богу для спасения души своей может побудить кого-либо искать пристанища на пустынном Соловецком острове. Этот остров отделен от обитаемых мест, по меньшей мере, на сорок верст волнами Белаго моря, прекращающего своими льдами на восемь месяцев сообщение с берегом. Скудная растительность его, восьмимесячная темная зима с туманами и постоянною сыростью, не особенно привлекательны для жизни, кроме выгоды уединения и удаления от мира», - так говорится об этом месте в «Соловецком патерике».

«Соловки хороши тем, что здесь все видны, как голые, и раздевать не надо», - говорит в «Обители» владычка Иоанн. Это место, где тестируется доброкачественность человеческой души. Но и это не все – эти острова – барометр состояния страны.

Когда в Морском музее Соловков смотришь на карту походов отечественных первопроходцев, которые осваивали Европейский Север, Сибирь, то понимаешь русскую национальную идею, состоящую в этом движении – расширении и освоении, преображении пространства. Через это движение на пути к новому всегда в России возрождение и идет.