ГОСТЬ: - В связи с избиением Олега Кашина, считаете ли вы, что нужно ужесточать Уголовный кодекс и приравнивать журналистов к госдеятелям? В вашей журналистской практике были эпизоды реальной опасности? Ощущение, что может быть чревато, останавливает ли вас от желания взяться за ту или иную тему?
И.П.: - Нет, не считаю. Думаю, что это вредный для профессии шаг. Журналистика ничем не выше любой другой профессии. Если возникает угроза жизни конкретному журналисту в связи с его деятельностью, то вопросы о его безопасности должны решаться частным порядком, но отнюдь не вознесением всей профессии в другой статус. Эпизоды были, но надо понимать, что я не занимаюсь политическими или экономическими расследованиями, у меня больше обычных репортажей.
СЕРГЕЙ: - Илья, в вашем альманахе выходил первый рассказ Юрия Шевчука. Сейчас он что-то пишет, планируются ли новые его публикации?
И.П.: - Не владею информацией. Если Юрий что-то напишет, связанное с военной темой, мы постараемся опубликовать.
ПРОХОЖИЙ: - Какой, на ваш взгляд, поэт лучше всего передал состояние человека на войне? И если бы, как Захар Прилепин, стали бы составлять сборник "Война", какие бы рассказы-повести в него включили?
И.П.: - К сожалению, не могу назвать какое-то одно имя. У каждой войны свои поэты, да я и не думаю, что можно передать состояние человека на всей войне. В бою – одно, после боя – другое, в медчасти – третье. О сборнике Андрей Рудалёв уже как-то задавал вопрос. У Захара сборник хорош тем, что он представляет хронологически выстроенную последовательность именно классических текстов известных авторов. Сборник "Война-2" я бы составил из переводов зарубежных работ о войне во Вьетнаме, Югославии, Ираке и Афганистане и рассказов современных российских авторов, сделал бы упор на неизвестные для российского читателя имена. Вместо самих произведений перечислю тех авторов, рассказы которых я включил бы в подобный сборник: Амброз Бирс (гражданская война в Америке), Николас Томалин (Вьетнам), Джон Сак (Вьетнам), Джеймс Джонс (Вьетнам), Майкл Герр (Вьетнам), вьетнамец Бао Нинь, Небойша Еврич (Югославия), Момо Капор (Югославия), Джей Джайа (Ирак), Ричард Ачеведо (Афганистан) и из наших: Павел Андреев (Афганистан), Андрей Грешнов (Афганистан), Игорь Фролов (Афганистан), Алексей Суконкин (Чечня), Дмитрий Сухоруков (Югославия), Рустем Бизянов (Чечня), Алексей Наумов, Денис Бутов, Валерий Горбань, Вячеслав Немышев.
WWW: - Следите ли за премиальным процессом, какая ли из литературных премий наиболее объективная, или это все от лукавого?
И.П.: - Нет, не слежу. Иногда читаю тексты на сайте Фонда имени В.П. Астафьева, там попадется то, что мне интересно. Премиальные процесс выносят на поверхность тексты, которые мне неинтересны, не поднимают волнующих меня вопросов, да и вообще просто оторопь иногда берёт, что считается «лучшими» произведениями. Поэтому давно перестал следить. Даже больше того, подсознательно выработалось мнение, что если какой-то текст получил премию, тратить на него время не стоит.
АЛЕКСАНДР: - Ваше отношение к самостоятельным путешественникам, которые лезут из любопытства или по каким другим причинам в "горячие точки"? Я сам буквально полтора месяца назад ездил из-за любопытства своего в Афганистан...Правда пробыл там лишь три дня, полиция отправила меня назад, в Узбекистан, мотивировали тем, что обострилась ситуация в кишлаках вокруг Мазари-Шарифа - я находился в Мазаре
Александр, г. Куча, СУАР, Китай
И.П.: - Спокойное отношение. Главное, чтобы они понимали, что они там сами по себе, и никто не должен их спасать или выручать в случае чего.
ВАСИЛИЙ АВЧЕНКО: - Илья, какая война стала самой забытой - в том числе и в литературном смысле?
И.П.: - Как мне кажется, корейская война. Все же о войнах 20-го века пишут много, в том числе и литературные тексты, а вот тексты о корейской войне я встречаю очень редко. Впрочем, это может быть просто моя неосведомленность.
ЕВГЕНИЙ: - Здравия желаю, Илья знакомлюсь с вашим творчеством весьма недавно, с 2008 года. Думаете ли вы о написании собственной книги о войне, и о участии в составе ЧВК, может быть и несколько и о том, как реабилитироваться на гражданке? Как вам приходилось справляться с пережитыми тяжелыми моментами, если таковые имели место быть?
И.П.: - Рано или поздно это случится, но не в ближайшие годы. Действенная реабилитация, на мой взгляд, наблюдалась мной не один раз в цепочке «алкоголь – выговориться - уйти на природу в походы, отшельничество - вернуться и заняться делом на гражданке». Главное, на первой стадии не остаться навсегда.
СЕМЕН СЕМЕНОВИЧ: - Илья, хотелось бы услышать ваше мнение по поводу выступления Леонида Парфенова, в котором он критиковал власть и СМИ...
И.П.: - Моё мнение – недоумение. Человек кровь от крови и плоть от плоти продукт, активный участник и строитель той системы, которую он же и критикует. Смешно.
ЕЛЕНА: - Читаете ли вы толстые литературные журналы и не считаете, что они себя постепенно изживают?
И.П.: - Читаю «Бельские просторы» и «Иностранную литературу». Не сказал бы, что в целом толстые журналы себя изживают, но, на мой взгляд, многие из них превратились в вещь в себе. Лично мне совершенно неинтересны тексты в них.
CHASX: - Почему Вы военный журналист такой бесстрашный и лезущий к черту на рога, так ранимы в повседневной жизни и болезненно воспринимаете мнения людей, не совпадающие с вашими взглядами? Разве модерация и игнор, которое практикуется в вашем и Бабченко живом журнале соответствует концепции современной журналистики?
И.П.: - Я не знаю, о какой концепции современной журналистики Вы говорите. В своём блоге я баню только за хамство. За 5 лет ведения блога забанил меньше десяти человек по этому критерию, что, наверное, рекордный минимум для ЖЖ. Другой модерации у меня нет, люди высказывают свои взгляды совершенно спокойно. О политике блога Аркадия, думаю надо спрашивать Аркадия.
ОЛЕГ: - Как вы относитесь к творчеству Германа Садулаева? Читали ли его "Я - чеченец!", "Шалинский рейд" и что думаете по поводу выпадов на него Кадырова и чеченских правозащитников?
И.П.: - Талантливо пишет. Читал. Вполне интересная точка зрения питерского чеченца. Есть подозрение, что выпады спровоцированы автором сознательно, так как человек должен же был понимать, тем более зная свой народ, что из интервью выдернут фразу именно о сексуальных проблемах.
ОЛЕГ: - На ваш взгляд, почему писатель сегодня не имеет должного авторитета в обществе?
И.П.: - Думаю, вина не в писателе. Это вопрос атомизированности общества, его сегментации на тысячи небольших групп со своими интересами. Это избыток информации в мире. Люди устали с одной стороны, а, с другой стороны, - никому не верят, не доверяют чужим мнениям и на всё стараются сформировать своё собственное. Общегуманистические ценности мало кого интересуют, хватает личных проблем.
ВЛАДИМИР ОЛЕЙНИК: - Илья! У меня два вопроса:
1. Существует ли сегодня литература как Литература или это сегментированный авторами и читателями литпроцесс?
2. Ваша оценка состояния современной военной литературы.
И.П.: - Меня вводит в недоумение на самом деле некая текущая зацикленность на так называемом литературном процессе. Все о нем говорят, обсуждают, термин всё время на слуху. Говорят о литпроцессе больше, чем о самой литературе. Литпроцесс поглотил литературу. Что это такое? Кем сегментирован? Меня это не интересует. Я почти не читаю литературную критику. Есть автор, текст, есть читатель. Мне интересны они сами по себе. Литература никуда не денется, она есть. Может, стоит заниматься ей, а не производными? В военной литературе дела обстоят неплохо. Появляются новые авторы, растут и развиваются уже известные, сделан важнейший шаг от мемуаристки к собственно литературным текстам. Есть, конечно, ожидание Большого Текста, что вот-вот появится мощное эпическое произведение о сути современных войн. Насколько это ожидание оправдано? Трудно сказать.
|