ГОСТЬ 30: - Аркадий, что с нашей рок-музыкой? Она скукожилась и стала лояльна ко всему?
А.Б.: - Ну, Юрий Шевчук позиций не сдает пока. Нойз МС тоже вот появился. А вообще ситуация, конечно, удручающая со всей культурой. Знаете, при Министерстве Обороны есть Общественный совет. Казалось бы, полезная вещь. Но из тридцати-сорока человек там только Валентина Мельникова из Солдатских матерей имеет отношение к теме. Все остальные – режиссеры, которые снимали фильмы про войну, актеры, которые снимались в фильмах про войну, музыканты, которые исполняют песни про войну… И так везде. Вот это лизание задницы деятелями культуры расстраивает, конечно. Когда Игорь Бутман вступает в «Единую Россию»… Игорь Михайлович, Вы меня удручаете.
ГОСТЬ 29: - Если б не война, вы бы стали писать? почему русская литература сейчас на задворках мировой литературы, что ей не хватает? Или она так и будет плестись в хвосте?
А.Б.: - Спасибо за вопрос. Мне, в принципе, всегда хотелось писать, но случился ли бы в жизни такой толчок, который подтолкнул бы от желания к действию – не знаю. Скорее всего, нет. Я ведь писать начал не потому, чтобы именно писать, а просто не мог больше войну в себе носить. Мне надо было избавиться от неё, выплеснуть из себя. С людьми об этом не поговоришь, программа реабилитации ветеранов в России существует только одна – водка – поэтому и выплеснул все на бумагу. Я не считаю себя писателем, если честно, мне кажется, я еще не создал чего-либо более-менее значимого, я не занимаюсь литературой как таковой, не продумываю сюжетов, не выстраиваю композиций. Мне просто хочется рассказать о той войне, на которой я был, и показать её такой, какой она была на самом деле, вот и все.
Насчет русской литературы вообще не могу ответить – я не слежу за этим, мне не интересна современная русская проза – там просто не о чем читать, это вообще ни о чем. Поэтому и в хвосте, видимо.
ГОСТЬ 28: - Аркадий, на твой взгляд, русская литература сейчас в состоянии выдвинуть писателя большого масштаба, или она сейчас погружена в междусобойных дрязгах?
А.Б.: - Вы знаете, я, честно говоря, вообще не понимаю термина «русская литература» в этом контексте. Что это? Некая тусовка, некая общность людей, профессия? Вот я пишу. Можно ли меня назвать русской литературой в употребленном Вами смысле? Вряд ли. Я не бываю на литературных тусовках, я не интересуюсь премиями, мне совершенно фиолетова литературная жизнь, меня не затрагивают сплети. Спросите меня о современных авторах, я вряд ли назову Вам троих. Но при этом я знаю полтора-два десятка людей, которые создали блистательные военные произведения, которые уже вошли в историю как новая окопная проза периода «Афган-Чечня». Кто знает Пашу Андреева, человека-вселенную? Кто его читал? Какие премии он получил? В каких журналах печатался?
Так что в моем понимании русская литература сегодня – это некая тусовка, причем среднего уровня.
Писатели мирового масштаба сами выдвинутся. Не признанных гениев не бывает. Просто всему свое время.
ГОСТЬ 27: - Как Вы относитесь к творчеству Юрия Шевчука и гр. ДДТ? Ваше мнение по поводу антиправительственных высказываний Юрия Юлиановича на концерте 7/3/2010?
А.Б.: - К творчеству Юрия Юлианыча отношусь так – Шевчук это наш сегодняшний Пушкин. Мы, современники, не можем оценить масштаб его личности, большое видится на расстоянье. Но это веха, безусловно, и в поэзии и в музыке. Он и через двести лет будет. Я рад, что мне довелось быть лично с ним знакомым. Это богатство – общение с такими людьми. Меня поражает, насколько Шевчук и в жизни не сноблив, абсолютно лишен высокомерия, прост и незаносчив в общении. Он в человеке видит человека – пожалуй, первое качество, которое сразу бросается в глаза.
То, что Юрий Юлианович сказал на концерте – он говорит всегда. На каждом втором выступлении. Просто сейчас стало известно. Это его жизненная позиция.
ГОСТЬ 26: - В своем блоге вы достаточно резко и часто критикуете власть, считаете ли вы себя оппозиционером?
А.Б.: - Да, считаю. Я не принадлежу ни к одной партии, ни к одному течению, я не считаю себя либералом, и вообще я – сам по себе. Но да, я – в жесткой оппозиции к этой власти. Не по политическим мотивам, повторюсь - я сам по себе - сколько по тем представлениям о жизни, которым меня научили в армии.
Армия – жестокое сообщество, но оно очень прямое. Не бывает «суверенной стирки». - ты носки либо стираешь, либо нет. Третьего варианта не дано.
Так вот сейчас власть ведет себя, как деды. Она хочет, чтобы мы не залупались. Чтобы стирали ей носки, рожали сигареты ночью и жались по обочинам при звуке мигалки.
А я не буду.
ГОСТЬ 25: - Вы говорили, что "десять серий о войне" писались как сценарий к фильму. почему он не был снят? есть ли сейчас возможности и желание все-таки сделать это? с кем из режиссеров Вы хотели бы поработать?
А.Б.: - Снят не был потому, что «не формат». Это был уже год 2003-й, тогда уже направление телевидения было понятно. Написать меня попросил Андре Хорошев, или Андрей И. Режиссер «Конструктора красного цвета» и «Научной секции пилотов». Сейчас ведет «Искатели». Я написал. «Десять серий» - это синопсис, по большому счету. Андрей показал продюсеру. Тот сказал: ну, старик, ты все сам понимаешь…
Было еще много обращений, даже «Чечню Червленую» просил экранизировать. Я всегда говорил – пожалуйста, берите, но вы ведь все равно откажитесь. И все отказывались.
Я и сейчас готов – пожалуйста, берите, снимайте.
Единственное условие – делайте хорошо.
Вот тут я въедлив стал. На первое попавшееся предложение уже не соглашусь. Без условий отдал бы в руки, пожалуй, только Герману. Во всех остальных случаях поставил бы условие – если и не сорежиссер, то имею право вето как минимум.
А вообще сам хочу уже снять. Мне кажется, главным делом жизни будет не писательство, а именно кино. То, одно, главное, к которому я, кажется, и иду.
ГОСТЬ 24: - Три кита современной военной проза - Бабченко, Карасёв, Прилепин. Как вы относитесь к творчеству Карасева и Прилепина?
А.Б.: - Провокационные вопросы у Вас. Бабченко, Карасев и Прилепин – три самых известных военных писателя. Но есть люди, которые пишут лучше всех троих.
BUZOTER: - Есть ли у Вас рецепт борьбы с террором, с шахидами?
А.Б.: - Рецептов полно. Открытая экономика, реформа милиции, реформа армии, возвращение выборов, демократическое государство, профилактика и борьба с ксенофобией, с нацизмом, свобода СМИ, свобода бизнеса, реформа законодательства….
ГОСТЬ 22 : - Аркадий как вы относитесь к творчеству Германа Садулаева?
А.Б.: - Германа мало читал. Точнее, только «Одну ласточку…» Если совсем точнее – то отрывки из неё о войне. Мне понравилось.
ДЖОКЕР: - Аркадий, ваше отношение к службе в армии, должны ли служить все? Стоит ли "косить" в сложившейся в стране ситуации, особенно, если есть возможность?? И есть ли люди, которым в армии делать нечего, по крайней мере, в мирное время???
А.Б.: - Спасибо. Если вкратце, то мое видение армии примерно таково. Базис, основа, безусловно, контрактная. Тут и говорить не о чем. Рабская армия уже в прошлое ушла, как и война полками под стягами. Но при этом я бы не стал убирать призыв совсем. Сократил бы его, скажем, месяцев до пяти, этого вполне достаточно. Солдат должен по 10 часов проводить на полигоне или в учебном классе, а не очки пидарасить – тогда он и обучен будет. Служить около дома, выходные – выходные, хочешь альтернативную службу – пожалуйста, но, скажем на год и уже по распределению.
После полугода службы резерв и сборы, скажем, раз в год на неделю.
Но сама армия – именно контрактная.
Только кто ж это сделает. Бесплатные солдаты – это ресурс, это собственность, из которой можно получать дивиденты. Крепостничество в чистом виде.
Стоит ли косить, я не могу сказать, это уже вопрос личной гигиены, я например, косить не стал, но и тратить год жизни на страдание фигней…
ГОСТЬ 20: - По лестным (и непредвзятым) отзывам англоязычных литкритиков, Вы пишите в традиции Хеллера, Ремарка и Хемингуэя, когда автобиографичность переплетается с вымыслом. Как Вы относитесь к такой оценке Вашей прозы?
А.Б.: - Мне льстит. Ремарк вообще мой самый любимый писатель был. Да, наверняка это наложило отпечаток на стиль письма. По-молодости мне даже хотелось быть похожим на него.
Сейчас же хочется быть самим собой. Чтобы потом говорили – этот автор пишет в традиции Бабченко J
ГОСТЬ 19: - Очевидно, что Ваше творчество стало для Вас своего рода психотерапией, как Вы оцениваете этот терапевтический эффект? Положительно - творчество помогло пережить последствия пост-травматического стрессового расстройства? или негативно - всколыхнуло воспоминания, которые хотелось бы забыть?
Испытываете ли Вы до сих пор какие-либо симптомы ПТСР, свойственные бывшим участникам боевых действий: расстройства сна, памяти, внимания, возникновение фобий по отношению к предметам, ситуациям, напоминающим о той, травматической?
А.Б.: - Если бы я не стал писать, я бы спился. Или сел. Однозначно. Все, что у меня сейчас есть – семья, работа, я сам – есть только потому, что я стал писать. Мое избавление от войны прошло таким образом. И только поэтому я не свихнулся. И, насколько я знаю, многие начинали писать именно по той же причине. Ты не можешь спать, не можешь есть, вообще не можешь жить. Тебе надо поделится с кем-то увиденным, переложить его тяжесть на чьи-то еще плечи. Как сказал Паша Андреев – не надо таскать свое прошлое за собой в рюкзаке. Лучший способ избавиться от него – оставить на бумаге.
Да, синдром комбатанта был довольно тяжелым. Мне не снилось ничего, кроме войны, я не мог слышать резких звуков, вскакивал ночами, одевался, искал оружие и бежал к окну, когда соседи начинали ругаться, от запахов, похожих на запахи войны, случались запои, я не мог смотреть на недостроенные дома, не мог выйти на освещенную площадь, не мог понять, зачем живут эти люди, я ненавидел всех и вся…
Но время лечит. И, как ни странно, от войны еще хорошо лечит война. После Грузии я реабилитировался довольно быстро – по сравнению с Чечней, конечно.
Сейчас меня ничего не беспокоит. Я стал обычным гражданином обычного жующего не думающего общества. Мне, по большому счету, плевать на все. Мне мало что интересно. Мне мало кого жаль. Я научился у вас главному – цинизму. Третья война выжгла остатки чувств окончательно, и сейчас кроме цинизма не осталось вообще почти ничего.
Но, честно говоря, я не знаю, что хуже.
Спасибо.
ГОСТЬ 18: - Здравствуйте, Аркадий, Вы очень мало упоминаете о своей семье - родителях, супруге, детях, с чем это связано? Трудно ли было решиться на усыновление сирот? Как вообще возникло такое желание?
А.Б.: - Помните, как в «Рядовом Райане»:
- Расскажи про свою жену?
- Нет, это я оставлю себе.
Девчонки не усыновлены, взяты под опеку. Опекун – моя мама. Так что в принципе, я им вроде как брат. Но отношение как с дочерьми, конечно. Решиться было совсем не сложно. Инициатором тоже была моя мама – она, кажется, так и не поверила, что я вернулся с войны.
Сейчас я счастлив. Это счастье – приходить в дом, полный детей.
ГОСТЬ 17: Поддерживаете ли Вы отношения с теми, с кем Вас свела война, помогаете ли друг другу? Почему? Так называемое "боевое братство" существует на деле или это только красивая идея, в которую так хочется верить?
А.Б.: - Нет, не поддерживаю. Тренчика нашел через «Одноклассники», но мы с ним на войне не были, только в Моздоке. Раньше встречался с Олегом Борисовым. С Фиксей. Он звонил примерно полгода назад.
Но так чтобы постоянно видеться, переписываться – этого нет.
Все что сейчас наполняет мою жизнь – это война. У меня работа про войну, у меня книги про войну, у нас журнал про войну. Все мои знакомые, весь мой круг общения – это все ветераны. Не только Чечни, и Афгана и других войн. Но кроме ветеранов я практически ни с кем не общаюсь – мне неинтересно, мне нечего обсуждать больше с людьми кроме двух тем – жизнь и смерть.
Но все это люди, которые воевали отдельно от меня.
Инвалид с инвалидом водку пить не будет.
Но не хочется встречаться с людьми, которые знали тебя, когда ты был животным.
Все что нас объединяет – это война. Все что у нас есть прошлого – это война. Все о чем мы можем говорить – это война.
Да, это, пожалуй, самые дорогие люди в моей жизни, но видеться с ними я не хочу.
|