Традиция почитания президента связана с навязанным мнением, что именно на нем замыкается сила, процветание, благосостояние страны, а без него наступит тьма, раздор и повсеместное разорение. Чем больше внедряется в головы эта мифологема сакрализации президента, сопоставление его с фундаментом державы, тем более неуютно становится от мысли, что будет после него. Неужели та самая тьма и разорение, когда этот самый фундамент естественным образом уйдет из-под ног?

А ведь именно этот вопрос самый главный сейчас. Совершенно не важно как и с каким процентом он победит на мартовских выборах. Это наше настоящее. Важно, что будет потом. Именно из сложившегося культа личности и возникает этот вопрос.

Мифологизация президента, хоть и приписывает ему если не божественное, то героическое достоинство, не делает его вечным. Понятно, что весь нынешний культ личности решает совершенно понятные и прагматические задачи номенклатуры: сохранение статуса кво на нынешнем этапе. Также понятно и то, что номенклатура, руководствующая инстинктом самосохранения и сохранения установленного режима, в новых постпутинских реалиях, возможно, будет спекулировать и пытаться получить дивиденды на низвержении бывшего лидера и разоблачении его культа личности. Будут играть и на том, что России свойственно страстно и беззаветно влюбляться и столь же искренне и неистово ненавидеть потом.

В этом контексте даже большую пользу, нежели нынешние чрезмерно ретивые адепты консерватизма и госпатриотизма на окладе, приносит протестный пастор Навальный с его толком антипутинистов седьмого дня. По сути, через свою «ересь» он возвращает нас к реальности: президент Путин – не Бог и не герой, а простой смертный и грешный человек и требовать от него проявлений божественного и всякого рода чудес не стоит. Помимо этого, проповедь Навального заставляет нас опять же вспомнить про главный вопрос, от которого мы старательно бегаем: что будет после…

Нам необходимо адекватное восприятие президента. Путин меньше, чем Россия, он смертен, Россия вечна. Не Россия идет по пути президента, а президент включен в ее волю. И в этом плане Путин – это даже не то, что мы о нем думаем, а то, что необходимо обществу, какие социум шлет сигналы и как форматирует направления его политики. Воля и власть не в руках одного человека, это проявления, энергии социума.

Все это прописные истины, но в атмосфере культа личности мы их не воспринимаем. Для примера, на «России-1» был показан фильм Андрея Кондрашова «Валаам», еще до его выхода пошли сенсационные заголовки о том, что президент сравнил коммунизм с христианством, а тело Ленина в мавзолее с мощами христианских святых. Страстно возбудились «левые» и коммунисты: «император» признал их чаяния, хоть и драпируют мавзолей на праздники, прячут, но не сказал о том, что надо перезахоронить.

Но логика восприятия странная, не находите? Думается, что восприниматься все это послание должно иначе, а не как директиву. Не так важно, что сказал Путин, он – эхо. Он лишь транслировал основные общественные тенденции и ожидания. А здесь очевидно одно: наше общество стало быстро и на глазах «леветь», словно вспомнило свою истинную суть, стало говорить о справедливости, о пересмотре нынешних реалий и с еще большей надеждой смотреть на СССР. Причем смотреть, не повернув голову назад, а с вызовом вперед. Власть на это не может не отреагировать, вот поэтому президент и сопоставил коммунизм с христианством и попытался произвести попытку примирения. Попытку, надо сказать, довольно простую в стиле: за все хорошее и против всего плохого ради отделения зерен от плевел. Не сказано было главного, что Россия в лице СССР в 20 веке сама стала «благой вестью» для многих народов и стран. И вот на этой основе сравнение христианства и коммунизмом и выходом на единую отечественную историю, высшим проявлением которой стало СССР, может стать более плодотворным. В том числе и для формирования образа будущего.

Власть пытается приспосабливаться, договориться с обществом, а где-то и присмирить его, обозначив, если не ложные, то факультативные цели. Задача общества – сильней воздействовать на власть, на президента, сделать его полноценным рупором своих чаяний и устремлений, своим ходатаем.

В решении вопроса «что будет после» номенклатура, скорее всего, будет настаивать на операции «преемник». Она уже отработана. Нынешний президент благословит своего последователя и передаст ему властную благодать. Будущий будет действовать именем своего предшественника, распространяя его культ личности на себя, пока вокруг него самого не создастся аналогичный культ. Через эту преемственность нынешний властный курс будет пытаться решить проблему своей конечности. Будет выстраиваться династическая традиция, но не по родовому принципу, но на основе преемственности. Поддерживать ее будет сформированное новое дворянство, в руках которого будут финансы и госкомпании.

По всей видимости, на формирование этой будущей династии и работает нынешний культ личности президента. Он – основатель династии правителей новой России, в его руках философский камень властной благодати. Поэтому в нынешней властной мифологии Владимир Путин как бы возвышается над страной, становится ее хранителем и залогом дальнейшего существования государства. Это и мыслится высшим проявлением консерватизма. В том же фильме «Валаам» была произведена попытка фокусировки на личности президента не только светской, но и церковной власти. А сам президент предстает практически в образе монаха-ратоборца, ведущего брань со злом, разрушением, этакий Иван IV без его опричнины и прочих «чудачеств».

Первый президент России Ельцин, несмотря на все усилия, откровенно не годился на роль основателя новой властной династии. В обществе прочно закрепилось восприятие его, как разрушителя и создателя хаоса. Поэтому Путину было необходимо дистанцироваться от него, но в тоже время не отпуская окончательно и не предавая анафеме, ведь именно при Ельцине произошел, так называемый, период первоначального накопления капитала, приватизация, сформировались нынешние властные и денежные элиты. Фигура Ельцина оставлена на потом, пока улягутся страсти и негодования по его поводу, «мумифицирована» в том же екатеринбургском мавзолее. Не исключено, что его будут использовать для иллюстрации двух воль: «императора», который является определенной надстройкой над страной и ее покровом и, идущего на поводу у общества популиста, в чем-то даже революционера-ниспровергателя. Будет навязываться мысль, что именно через это вслушивание в общественное настроение, через попытку ее буквальной реализации и возникает стихия разрушения, якобы именно она заложена в обществе, а правитель должен ее усмирить. Будет отмечено, что Ельцин был плох тем, что шел на поводу у общества и его настроения, что делать нельзя, правитель же должен быть над всем этим. Через это и разверзся хаос. Так может быть произведена легитимизация первого президента и назначение его на роль предтечи новой властной династии, чтобы избежать упреков в греховных истоков новой страны.

Конечно, для всей этой мифологии династического будущего много опасностей. Власть полагает, что они исходят из социума, который все-таки настаивает на коммуникации по вопросу этого будущего, который не готов безоговорочно принять династический проект. Но, в том числе исторический опыт, показывает, что главные проблемы коренятся в самой власти, в ее попытках отторжения от общества, в проявлениях эгоизма и именно здесь возникает тот самый злополучный человеческий фактор. Когда, например, преемник, устав быть консерватором, начинает претендовать на лавры революционера, затевает перестройку и рушит все в тартарары... Тут надо помнить одно, что властная номенклатура при всей ее риторике всегда на первый план ставит вопросы своего самосохранения. Приоритеты государства возникают только тогда, когда сильна воля и голос общества. 

Так или иначе, но вопрос «что будет после» открыт и от этого обдает холодком, особенно в нынешней ситуации культа личности. Времени катастрофически мало. На кону слишком многое, а общество до сих пор находится в состоянии полудремы. Нынешняя стабильность держится только на проекте династического будущего и различных формах госкапитализма, которые реализованы в стране. По большому счету, общество не включено в этот разговор, с его откровенно левацким уклоном лишь заигрывают, не доверяя и боясь его. Власть не собирается леветь. Вот и общество безмолвствует, пребывает в роли зрителя, который решает: то ли ему уйти из зала, хлопнув дверью, то ли остаться.

Андрей РУДАЛЁВ