Александр Матросов - детдомовец, не знавший собственной фамилии. Таких было много тогда, выросших на руинах обрушившегося старого мира. Он получил советское крещение – новое имя, новую фамилию. Через это рядовой вошел в историю под именем великих полководцев, вершащих судьбы мира, управляющих народами. Он любил жизнь, хотел жить, но если умереть, то уподобившись генералу, рассказы о котором слышал: «в бою лицом на Запад». И в смерти своей рядовой стал подобным этому генералу и многим больше его. Его смерть обнулила все иерархии.

Его имя вписано в отечественные святки, прославляющие простого человека – героя нового мира. Таким, к слову, стал чуть позже и Юрий Гагарин. Можно с полным основанием сказать, что в русле русской истории Матросов был его старшим братом. Причем, как в случае с Гагариным, так и Матросовым делается, в первую очередь, акцент не на их геройскости, а на типичности.

Чудо, но вовсе не супермен, а человек, не успевший совершить массу героических и самоотверженных поступков, становится одним из основных героев самой главной войны в истории человечества. Да и героизм в той войне стал массовым. И в этом также есть свой смысл, ведь сама эта война из плоскости обыденной логики перешла в разряд чуда.

После было много досужих рассуждения на предмет бессмысленности и случайности поступка Матросова. Опровержения подвига шли и через сомнения в его биографии, вплоть до того, что поднимался вопрос: а был ли вообще такой человек? Но все это опровергает реальность типичности его подвига, что таким образом «за други своя» поступили сотни человек как до Матросова, так и после.

И это также крайне важно, ведь в этом подвиге - реализация евангельской формулы любви – краеугольной для отечественного национального сознания: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Евангелие от Иоанна 15. 13.). Чтобы стать Матросовым - надо любить и тогда его поступок станет совершенно понятным и логичным, а чудо вполне естественным.

Так детдомовец обретает семью. Человек, выросший в мире, который делал первые шаги через отвержение прошлого, пророс в него. Соединил настоящее с прошлым. Стал не только человеком своего времени, но и символом коренного, русского. Через смерть прорвался в будущее.

Во главе небесного воинства, охраняющего Русь, стоят святые страстотерпцы князья Борис и Глеб. В земной жизни они отличились не воинскими победами, а подвигом непротивления. Их подвигу уже тысяча лет. Совершенно алогичная ситуация, когда, по словам Георгия Федотова «самый парадоксальный чин русских святых», становится охранителем русской победы. Эта победа неизменно совершается через жертвенность. Эта жертва становится залогом того, что дело правое.

Без сомнения, позже к этому воинству присоединился не только князь Александр, которому перед Невской битвой с небес помогали святые братья, но и рядовой Александр Матросов, который также входит в самый парадоксальный чин русской героики. Как через Бориса и Глеба святость входила в мир, так и через жертву, в том числе Матросова, война обретала характер священной.

Поступок Матросова – русская Пасха и в нем слышится священный праздничный возглас: «Смерти больше нет!» Смерти нет, вместо нее любовь и чудо.

Непротивление Бориса и Глеба, несмотря на свою силу и возможность дать отпор Святополку. Жертвенность Александра Матросова, несмотря на то, что он и без самопожертвования сделал все, что требовал от него воинский долг – это особые уникальные русские подвиги. Только поняв их, можно начать рассуждать об отечественной истории, культуре, Великой Войне.

Как без понимания этого можно объяснить, зачем молодой человек бросается на амбразуру, а ведь мог отлежаться, бросив гранаты, вспомнить про свою молодость, про любимую, жажду жизни? Как объяснить, что те секунды, которые он подарил своим товарищам, закрыв дзот, трансформировались в вечность? Как объяснить это той логике, по которой такой поступок возможен в силу случайности, по глупости или по принуждению? Как? Тогда уж, конечно, лучше пейте баварское пиво…

В свое время у нас много рассуждали на предмет того, что Великая Отечественная Война – это последний советский миф, который остался еще не развенчанным. Новые реалии требовали полного и сокрушительного разрушения мира прежнего, до основания. Стала внушаться мысль, что необходимо узнать правду о войне, подразумевая при этом, что все до этого было по большей части неправда. Стала проявляться и «правда» о Матросове – уголовник, «штрафник», симулярк советской пропаганды.

С позиций этой «правды» можно даже говорить о «кровавых победах предков», как это сделал недавно Андрей Мовчан в статье «Иллюзия величия, или Хотят ли с русскими войны». Но это ведь также выверт истории, когда внушается мысль о пирровых победах. «Кровавость» войны будто подтверждает и Валерий Панюшкин, рассуждая о публичной казни через повешенье шести пленных немцев в Питере в 1946 году. Об этом же был и известный провокационный вопрос о блокаде Ленинграда, когда этой «кровавости» противопоставлялась жизнь сотен тысяч. Людей прохладных и далеких много, и все они тщатся доказать свое, ведь всем им непонятна феноменология Победы, парадоксальность чуда. Реальная банка баварского пива для них самый весомый аргумент.

Что значит правда о войне? Сказать, что пропагандистский глянец, который ей присвоили, далек от истины и сделать из этого сенсацию?.. Чтобы рассуждать о правде, необходимо настроить себя на принятие парадоксальности чуда и понимания сакральности всего общего дела Победы, подвижником которой в силу провидения стал, в том числе, и 19-летний Александр Матросов.

Смерти больше нет! Рядовой Александр еще раз доказал. Холодным рассудком подобное практически невозможно понять. Правда – это Матросов.

Андрей РУДАЛЁВ

"Свободная пресса"

Иллюстрация: рисунок «Александр Матросов», художник Тамара Жирмунская / Фотохроника ТАСС