|
Борьба с псевдолиберализмом
Труд создавался Примаковым в значительной степени для новой администрации Президента США. Евгений Максимович, конечно же, хотел в корне пересмотреть весь негатив, накопившийся во взаимодействии двух стран за время длительного руководства страной Дж. Бушем-младшим. И с этой целью попытался еще раз прояснить миру проблемы и интересы современной России, рассматривая постперестроечные годы, как постепенное восстановление международного статуса страны.
Примаков легко сумел дать определение тому, что именуется «курс Путина» в экономической жизни. На с.105 можно найти ответ. «Характерной чертой политики, обозначившейся особенно в последние годы президентства Путина, стало увеличение государственного участия в развитии реальной экономики». Тонкая ирония в том, что Примаков увеличивал государственное участие еще в 1998 году, когда был призван к власти в постдефолтную Россию.
Хотя никаких оснований усомниться в своей лояльности к Путину и Медведеву Евгений Максимович не дает. Более того, он обрушивается на тех чиновников, кто хотел бы вбить клин между ними, мудро замечая, что «тяга российского чиновничества служению не столько государству, сколько лично его главе, живуча» (с.101). Евгений Примаков полностью на стороне президента и премьер-министра в оценке дела ЮКОСа, он рассматривает «лихие 90-е», как «олигархическую стадию» в развитии страны, оставившую свои «пережитки» (с.104).
Сегодня напрочь отвергнута «либерал-догматическая» или «псевдолиберальная» (терминология Примакова) идея, согласно которой государство лишь по-минимуму должно вмешиваться в экономическую жизнь страны. И в этом автор книги видит несомненное преимущество дня сегодняшнего. Но каков он, этот день?
Демократия? Налево от центра!
Несмотря на неприятие либеральных ценностей и государственничество Примаков зачастую дает весьма нелицеприятные оценки экономическому и политическому развитию России за последние восемь лет:
«… слишком часто отсутствовала элементарная административная дисциплина с исполнением решений и указаний высшей власти, или же была неоправданная медлительность в их исполнении. И практически никто за это не нес ответственности». (с.110)
«Инновационное развитие российской экономики в решающей степени зависит от гражданского машиностроения, которого по большому счету не было в СССР, нет и в современной России». (с.113)
«Насколько важны организационные меры для инновационного развития экономики показывает пример КНР. В России в 5 раз больше ученых на тысячу населения, чем в Китае, в 2,5 раза больше выпускников инженерных специальностей. В то же время на мировом рынке наукоемкой продукции доля Китая достигла 6 процентов, а России – где-то около половины процента». (с.114)
«Инфляцию, которая действительно превратилась в серьезную проблему уже для докризисной России, подстегивали главным образом тарифы естественных монополий и неуправляемое скачкообразное повышение цен, в том числе на продовольственные товары и услуги, что имело место при отсутствии конкуренции». (с.121)
«…опасность монополизации…приняла в России большие масштабы: свыше 89 процентов нефти добывается и больше 75 процентов перерабатывается пятью компаниями; 79 процентов авиационного грузооборота осуществляется четырьмя перевозчиками; 90 процентов калийных удобрений производится двумя компаниями». (с.107).
«Нужно преодолеть лоббирование крупных собственников против ужесточения антимонопольного законодательства и ввести механизмы по изъятию значительной части сверхприбыли, возникающей в результате искусственно созданных монопольных ситуаций на рынках. Разве не поучителен в этом отношении пример США, где в 2007 году конгрессом был принято закон, по которому предусматриваются штрафные санкции до 150 млн. долларов для фирм и три года тюремного заключения для их руководства за неоправданное повышение цены на бензозаправках». (с.119)
«…в ряде естественных монополий огромные средства, получаемые в виде доходов, распределялись на строительство престижных зданий, среди высшего персонала менеджеров, а не на столь необходимую замену устаревшего оборудования». (с.108)
Невольно возникает вопрос – почему Примаков, рассуждая о засилии монополий в экономической жизни страны сегодня, решительно выступая в защиту малого и среднего предпринимательства, не воспринимает себя подлинным, а не догматическим либералом?
Возможно, экс-премьер-министр и экс-коммунист считает, что сам термин в России дискредитирован уже навсегда. И потому-то в качестве политического ориентира Примаков выбирает привычный для себя, но абсолютно гипотетический с точки зрения реалий существования «левый центр», который мог бы выработать доминирующую идеологию в обществе. Это произойдет, по мысли автора, когда КПРФ «могла бы, как это происходит с мировым коммунистическим движением, при редких исключениях взять крен в сторону социал-демократии». (с.137)
Идеология примаковского левого центризма неразрывно связана с требованием демократизации общественной жизни страны. «Потенциальная опасность для курса, направленного на развитие демократии в России – призрак однопартийности. Если восторжествует линия на то, что Госдума не является местом для дискуссий, о чем говорилось вслух, то это будет означать начало деградации всей российской общественно-политической системы». (с.136) Создать двухпартийную систему с опорой на «Справедливую Россию», по мнению Примакова, не получается: «Когда создавалась «Единая Россия», то в максимальной степени был задействован административный потенциал. Многие руководители регионов, муниципалитетов посчитали себя обязанными стать членами этой партии. Могут ли они теперь занять хотя бы нейтральную позицию, а не то, чтобы оказывать поддержку «Справедливой России…да еще в условиях, когда лидером «Единой России» стал В.В.Путин». (там же) И каково же политическое будущее у левого центра без КПРФ?
Не согласен Примаков и с нашумевшей концепцией «суверенной демократии». По мнению академика, крайне важно не «отделить Россию от происходящих объективных процессов – глобализации, транснационализации экономической деятельности, сближения различных цивилизаций». (с.135) , что в свою очередь чревато активизацией националистов, движимых ксенофобией. С демократией получается, как у Владимира Ильича – «верхи не могут, низы не хотят» ее строить.
Противоречия? Любовь?
Примаков академичен, он чиновник. Именно это вольно или невольно задает излишний глянец книге. Евгений Максимович порой выглядит, как человек чересчур идеалистический.
Порой под влиянием своего бюрократолюбия автор впадает в явные нестыковки с самим собой: «Концентрация в руках государства энергетических гигантов – «Газпрома» и «Роснефти» в настоящее время представляется оптимальным вариантом. Это должно служить единой энергетической политике России, для чего необходимо их тесное взаимодействие». (с.156) Пардон, но кто же тогда те таинственные монополисты, что раскручивают дугу инфляции в стране, о чем писалось ранее? Что это за фрукт - «единая энергетическая политика»? Разве она позволяет России держать стабильно высокие цены на сырье, решать проблемы с наполнением бюджета и ростом уровня жизни для всех граждан?
Интересно было узнать, что согласно плану бесславно отцветшей административной реформы предполагалось передать государственные функции частнопредпринимательским или саморегулируемым структурам. Но сам же Евгений Максимович признает, что «административная реформа скончалась». (с.109)
Это не противоречия – это серьезнее. Просто Примаков относится к государственной машине нежно, трепетно, как к любимой женщине. Он не может себе представить будущее мира, России и свое собственное без ее безмятежного убаюкивающего урчания. Несмотря на то, что в недалеком прошлом Евгений Максимович был коммунистом, изучал пути построения светлого общества без «Нового Левиафана». Остается надеяться, что пристрастия и симпатии уважаемого академика соответствуют потенциалу его любимца.
Иван Таращанский
|
