Но так может получиться, что сейчас, когда напряженность сошла, эти 90 процентов будут если не проклинать, то высказаться о них в уничижительном ключе. И такие голоса уже появляются. Меняется повестка, меняется и отношение.

Любой протест – неоднородное явление. В его составляющей есть естественные, стихийные факторы, но в тоже время рукотворные, технологические.

Что такое 96 процентов жителей области, протестовавших против Шиеса? В основной своей массе – это народное негодование, не окрашенное в какие-либо политические цвета. Вот поэтому и не прилипли к Шиесу политспекуляции. Флаги там присутствовали разные, но были, скорее, примазавшимися. Единственно, красное полотнище смотрелось синхронно, что вполне объяснимо, но связано это опять же не с политикой, а с воспоминанием-надеждой на социальную справедливость.

На митингах были разные возгласы, призывы и выступающие, но лозунги крайнего политического радикализма: «долой всех и вся!» воспринимались скорее факультативными, частным мнением отдельных. Основное требование предельно понятно и конкретно: Шиес и Орлов. К слову, правоту этого конкретного требования подтвердило и время, когда стало понятно, что уже бывший губернатор вешал людям лапшу на уши о помойке, как деле государственной важности. Как и утверждал протест – это была авантюра спайки алчного бизнеса и нечистоплотного чиновничества.

То есть в своей структуре протеста мы имеем две основные доминанты: подавляющее большинство в 90 процентов с конкретным требованием и выражением своего возмущения, а также политическая составляющая условно в 6 процентов из тех самых разношерстных флагов и ораторов, пытавшихся расширить протестную повестку и перевести народное негодование в свои сны о чем-то большем…

Схожее можно наблюдать в любом протестном явлении. В той же Белоруссии. Мы видим протестующие массы, которые, конечно же, поголовно не ратуют за разрыв с Россией и слияние в экстазе с Польшей, выступают не за пересмотр статуса русского языка, а также истории Второй мировой войны и далее по списку. Есть вполне конкретные и «скучные» поводы для выражения своего недовольства. Такие как пресловутая бытовуха, цены и зарплаты, условия труда, жизни и покупательская способность. Олицетворением всего этого неустроя для протеста стал Лукашенко, который долго правит и несет ответственность за все, который зациклил на себе всю политическую жизнь страны и не дал возможности для реализации энергий масс.

Меньшинство, но гиперактивное и страстно ораторствующее, а также отлично мотивированное, как раз за евровектор по навигатору польско-литовских телеграмм-каналов и СМИ.

Отсюда и два пути выхода из протеста: достижение консенсуса с ним – пойти навстречу требованиям большинства, повысить зарплаты, улучшить условия и жизни и так далее. Другой – победа протестной страсти активного меньшинства с дальнейшим политическим переформатированием. Такое переформатирование может быть и насущно, когда оно отражает настроения и чаяния большинства, в противном случае ему «троянским конем» подсовывают совершенно чуждую, а то и уродливую, как на Украине, повестку. Что-то подобное происходило и в советскую перестройку, когда на плечах народных масс определенные интересанты въезжали любой ценой в свой капитализм, где можно было всласть погреть руки.

Протест протесту рознь. Вот и в Архангельской области новая власть пошла на консенсус с обществом. Сложно сказать по принуждению или по доброй воле, но другого было не надо. Иначе все тут скатилось бы в откровенный хаос. Сейчас мы видим, что политическое меньшинство протеста пытается его монополизировать, навязать свою, не всегда внятную повестку, тем самым маргинализируя его. Отсюда и стали возникать реплики про 90 процентов пассивной массы сограждан, которые еще совсем недавно были 96 процентами борцов. Схожие упреки появляются всегда, когда не удается ввести общество в затяжной протестный раж, склонный к нигилизму. Можно ли подобные силы назвать олицетворение протеста? Конечно, но примерно в пропорции 6 к 90…

С другой стороны, мы имеем власть, которая страхуется, идет по пути наименьшего сопротивления, навязав манипулятивные выборные плавила игры, в которых выигрывает всегда банкующий. Отсюда и выборы, как и пять лет назад, вновь превращаются в битву нанайских мальчиков. Тут возникает и вопрос достоинства, когда заведомо выходишь на ринг с лилипутами или играющими в поддавки.

Проблема и в том, что неразрешен вопрос «ху из мистер Цыбульский», с чем пришел, поэтому и голоса «за» будут, своего рода, авансом общества, определенными надеждами. Правда, сколько раз уже приходилось обманываться. Один паноптикум сменял другой, и каждый был хуже, при том, что нужны были настоящие лидеры, способные вывести регион из затяжной тоски.

В предвыборье мы видим лишь пиар-конструирование образа главного претендента, когда добраться до сути практически невозможно. Отсюда и настороженные реакции, аванс, либо полное отрицание.

В обществе сложился иммунитет к выборным обещаниям и вообще ко всему тому, что происходит в подобной ситуации «сватовства». И тут, конечно, необходимо вновь поднимать вопрос об ответственности за невыполнение выборных обещаний, ставить это на одну планку с мошенничеством.

А что с энергией 90 процентов жителей региона, которые проявили себя в качестве стойкой, вменяемой силы, способной стоять до последнего? Что с этой пробудившейся позитивной силой, которую после победы главных требований, необходимо направить в деятельной русло, чтобы уже другие горы сворачивать? В суровые месяцы шиесского стояния стало очевидно, что все самые чистые, богатырские и коренные герои Федора Абрамова продолжают жить среди нас…

Власть попросту не знает, что с этим делать и пугается, в том числе, кабы чего не вышло. Политическая часть протеста пытается взять в свой оборот и спекулятивно навязать ему свое. А энергия общества так и остается невостребованной. С ним попросту заигрывают с той и другой стороны, чтобы, получив свое, рано или поздно списать, задвинуть в сторону.

Вот и думается, что нужна другая, третья сила, способная устроить власти вменяемый диктат общества, способная держать ее в постоянном тонусе. Это и будет настоящая конкуренция, а не ее убогая имитация.

Можно  сказать, что в нынешней ситуации: и протестный фронт, существующий на  самоподзаводе, и властный каток, пребывающий ныне в положении лотерейного аванса – одного поля ягоды – определенный информационный выверт, свидетельствующий о политическом застое.

Выборы – столкновение протестной и властной технологий. Едва ли обществу следует играть в эти игры. Решать должен каждый без принуждения и, не поддаваясь на агитационный диктат. Необходимо требовать, настаивать и стоять на своем до конца. Шиес показал эту единственно верную тактику, когда общество, объединившись в 96 процентов, совершает чудо. Причем, не для того, чтобы что-то крушить, уничтожать, раскручивать «русскую рулетку» или попытаться в очередной раз перенять чужие песни и рядиться в чуждые одежды. А для чистоты. Так земляки писали продолжение неоконченной абрамовской «Чистой книги». Они показали себя настоящими государственниками, солью земли, поморской сталью.

Выборы – не панацея. Чуда на блюдечке они не преподнесут, все вокруг не преобразиться одним махом. «Второй тур» - иллюзия. Власть в регионе сможет состояться, только если общество его к этому принудит, возьмет в свою блокаду, навяжет диктат.  Иначе тоска будет длиться вечно, а мы и дальше будем переходить из рук в руки всевозможных манипуляторов.

Андрей РУДАЛЁВ