У либерала и начальника есть общее видовое свойство — пренебрежительное отношение к народу и в то же время страх перед ним. 

Оба считают, что их главное дело состоит в обуздании темных народных масс. Начальник приведет в пример крестьянские войны Пугачева, Разина, а после 1917 год. Это ведь народ, а не начальники и либералы стал виной всему, его дремучие инстинкты, вырвавшиеся наружу. Этот комплекс вины народу у нас регулярно внушается. 

Либералу жмут ботинки от суверенности и оригинальности нашей культуры, нашей цивилизации, в которой он видит вызов, ведь она противится принять на религиозную веру лекала Запада. Все, как в ситуации религии: вроде христиане, как западный мир, но какие-то не такие, неправильные — православные. От этой неправильности либерал скучает, он во всем равняется на прогрессивный цивилизованный мир. Для него Русская православная церковь всегда объект нападок. Это она, по его мнению, держит здесь все в дремучем состоянии. 

Тоскует и злится также начальник, ведь народ ему достался какой-то неправильный, не объяснимый утверждением 2х2=4. От него начальник всегда ожидает пинка под зад, и потому бережет самое сокровенное. Ощущение существования на пороховой бочке его расстраивает, расшатывая нервы. Как ни внушает он с либералом народу комплекс раба, но тот слишком вольный, слишком независимый. 

Так и идут либерал с начальником рука об руку. При этом каждый либерал мечтает стать начальником, чтобы окончательно устроить мир по своему уставу, да так, чтобы никто пикнуть не смел. Начальнику же периодически надоедает рядиться в патриотические одежды, он и возопиет: «В России живем. Только у нас такое возможно... Не ту страну назвали Гондурасом». Это происходит, как правило, когда он перестает быть начальником, тогда он начинает резать правду-матку — что наболело, что на душе залежалось… 

При этом и либерал, и начальник всячески секретят свою духовную близость. Либералу это не по понятиям: он должен демонстрировать широту и свободу взглядов, свою неангажированность и независимость в суждениях. Публично водить хороводы с начальниками для него моветон. Тут все по аналогии с нравами мест не столь отдаленных: вор-законник не будет иметь ничего общего с администрацией. Хотя когда крушили СССР и вытравляли его наследие, дербанили собственность, либерал вполне в открытую обслуживал начальников… 

Либерал никогда не выступает против начальника. Либерал — куколка начальника, и наоборот. Они лишь для видимости оппоненты. Он всегда помнит: начальник — свой. Просто народ его попутал. Начальника можно исправить, народ — нет. Вот даже булгаковский профессор Преображенский не смог, так чего вы хотите?.. Даже этот маг и чародей, жрец верховного культа социал-дарвинизма не смог переделать темную природу простого человека. Шариковым — шариково… 

Либерал и общается с народом, как начальник, как мистагог, несущий свет огнем и мечом. Он воспринимает себя конквистадором. Орудием бога — западной цивилизации или «золотого тельца», сулящего вожделенную красивую жизнь. Также и начальник мыслит себя представителем высших сил.

 Для начальника ритуал — его патриотичность, он отец родной для людей, думающий исключительно об их благе. Вот если бы изолировать этот самый народ, а начальника сделать полностью независимым от него, тогда бы он и рассказал, что на самом деле о нем думает, рассказал бы, где он его видал, и раскрыл свою либеральную суть. Пока же нужно терпеть и играть на публику. 

Внутри начальника сидит либерал не потому, что он за либерализм, за демократические ценности, а в силу того, что спит и видит свою независимость от постылого народа, который давно в печенках засел. 

Либерализм для начальника — это его алиби. Валится все из рук, тоска зеленая — это не потому, что он болван и ни на что не способен. А... ну вы поняли. Низы не хотят, подлый люд мешается. 

Либерал — потенциальный начальник даже не потому, что у него в особом почете культ власти. Просто он очень сильно мечтает о красивой жизни. Он эпикуреец на самом деле. Живем ведь раз.... и прожить жизнь надо по лучшему разряду, с заветом «бери от жизни все, ибо никому ничего не должен».

 Это иллюзия, что человек становится начальником, потому что он якобы многое умеет, знает, может организовать процесс работы. Его главный талант — приспособленчество. Так и либерал пускает пыль в глаза своей показной ученостью и многомудростью. На самом деле это апломб, как ныне говорят, понты, призванные обозначить дистанцию между ним и всеми остальными. Либерал — за жесткую сегрегацию, за четкое обозначение своей территории, за пределами которой в его восприятии разверзлась пустынная территория, и рыскают там в поисках поживы хтонические чудища.

 Показательный пример — уездный предводитель дворянства Свияжский из романа Льва Толстого «Анна Каренина». Он был человеком «чрезвычайно либеральным» и презирающим дворян как тайных крепостников. Россия для него «погибшая страна», а нормальная, «человеческая жизнь возможна только за границей». Русский мужик представлялся Свияжскому промежуточным звеном между обезьяной и человеком. Однако же на публике он показательно был расположен к этим самым мужикам, жал им руки, прислушивался к их мнению. Такой вот либерало-начальник. Толстой отлично раскрыл этот тип. 

Симбиоз либералов и начальников — это такой Тянитолкай из сказок Корнея Чуковского, создающий видимость движения, но топчущийся на месте. Видимость: две головы, смотрящиеся в разные стороны, но тело одно. Так и возникает вязкое, инертное и топкое. Те самые дураки, которые измесили дорогу. 

В этом топтании на месте сплачивается элита, для которой крайне важна идентификация свой\чужой. И топчется так до тех пор, пока не натопчется на новую смуту. Когда она лишь забрезжит, то сразу в кусты. Надо же будет народу, которого они так пугаются, потом про его темное нутро рассказать... 

Пугаются и страшатся, потому что народ здесь — самодостаточный, он здесь – космос. Они же лишь маленькие люди с большим даром приспособленчества и мимикрии под обстоятельства.

Андрей РУДАЛЁВ 

«Русская планета»